[1] Постреленок – уменьшительное от «пострел» – озорник, сорванец.
[2] Грай – громкий беспорядочный птичий крик, карканье.
[3] Намедни – недавно.
3. Глава 1.2
Глава 1.2
Наконец, взяв себя в руки, Леона быстро встала с кровати и заправила постель, чтобы боле не было соблазна прилечь.
Прохладная водица в тазу не принесла желанной бодрости, хоть и смысла с глаз сон. Даже зубная метелка и та казалась тяжелой…
Девушка вяло спустилась на первый этаж. Изба пустовала, только из стряпушной раздавался глухой быстрый стук. Леона с любопытством заглянула за каменную стенку печи — перед низким корытцем с сечкой в руках стояла домовушка и быстро рубила квашенную капусту с варенными яйцами — видно сегодня пироги будут печь.
— Проснулась, — заметила Верхуслава, отложив сечку[1]. — Вон, тама, на печке под полотенишком тебе кушанья оставили. Бери да иди садись за стол. Я тебе покамест отварчику налью, небось силушек-то нет совсем…
Леона благодарно улыбнулась и заглянула под тряпицу. В животе у нее призывно заурчало — в миске стояла молочная каша из ее любимого овсяного толокна с растаявшим золотистым солнышком в центре. Девушка сунула в кашу лежавшую рядом ложку, взяла в зубы теплую краюху и, подхватив с печи миску, устало отправилась за стол.
Усевшись, Леона вяло помешала густую овсянку, растягивая по ней желтое маслице. Девушку все еще клонило в сон, и двигалась она заторможенно… Она подняла ложку к губам, вздохнув, сунула в рот и с первой же съеденной порцией теплой каши, почувствовала, как мягкой волной расходится по телу сила.
— Ну чего, легче-то делается? — спросила Верхуслава с аппетитом уплетавшую кашу Леону.
Девушка, уже ощутившая себя куда бодрее, согласно кивнула.
— Ну, ешь-ешь давай, — ласково проговорила домовушка.
На стол перед Леоной опустился стакан с горячим ароматным отваром.
— Силушек добавит, — сказала Верхуслава, пододвигая стакан ближе, и уселась на соседнюю лавку.
— Спасибо, — поблагодарила Леона, проглотив кашу, и отпила пряный напиток, теплом разлившийся по нутру.
— А поговорить с Гостомыслом все же надо, Леонушка, — сказала Верхуслава, когда девушка поела. — Не дело это.
— Это просто кошмары… — устало возразила Леона.
— Не бывает «просто» кошмаров, деточка, — наставительно сказала домовушка. — Как давно они у тебя — то не ведаю, а только все то время, что ты здесь — все они тебе снятся. А последнее время все чаще приходить стали. Тянут они из тебя силушку, дитя, тянут…
— С тех пор, как приехала и снятся, — призналась Леона.
— Значит по дороге нечисть к тебе привязалась, деточка. Да только нет у меня супротив нее силы. Коли бы она сюда приходила — дак не пустила бы. А тут ты будто сама к ней тянешься… К Гостомыслу тебе надо идти. Он поможет.
Леона опустила взгляд. Изъедает ее содеянное прошлым летом зло. Она даже вспоминать не может, до того противна себе, а тут сказать придется… Не может она к Гостомыслу.
С крыльца послышались знакомые шаги.
— Леонка! — воскликнул Словцен, заглянувший в избу. — Ты чего опять проспала?
— Угу, — пробурчала девушка.
— Ну, ты даешь! Хорошо хоть встала уже, а то я за тобой как раз. Нас Воимир зовет.
Девушка подняла вопросительный взгляд на домовушку. Та кивнула.
— Иди Леонушка, коли учитель зовет. Я тут сама уж, — проговорила она, забирая со стола пустую миску.
Леона допила целебный отвар и, поблагодарив хозяйку, вышла из избы.
— Ты не захворала? — спросил Словцен, спускаясь вместе с ней с крылечка.
