Спустя время на место боли пришла ярость, и девушка уже не молила, не стенала в слезах. Она начала требовать ответов, кричать и проклинать Богов за глухое жестокосердие. Она билась в бессильной ярости, то рыдая и моля о помощи, то упрекая Прародителей в бездействии и безразличии к своим детям.
В один из тех дней, когда девушка выплескивала болезненную ярость на деревянную статую Богини, внутри вдруг что-то щелкнуло, замерло, и по нутру разлилось холодное опустошение. Таша осоловело огляделась и, устыдившись себя, медленно вышла из святилища, ни разу так и не подняв взгляд к деревянным глазам идола.
Лишь служительница Юрсалии, что пришла немногим позже в святилище с подношением, увидела, как сочится из глаз деревянного идола Богини смола, удивительно напоминавшая слезы.
В свой последний визит в святилище Таша даже не приблизилась к Богине. Она безжизненно опустилась на пол прямо у входа и, облокотившись о стену, молча глядела в пустоту. Она и сама не понимала, зачем снова пришла сюда. Девушка разочаровалась в Великих Богах и больше ничего от них не ждала, потеряв всякую веру. Но именно в тот день она ясно поняла, что поднимет братьев и сестер на ноги и вылечит мать. Чего бы ей это ни стоило.
— Маманя! Я дома! — раздался слегка запыхавшийся девичий голос в сенях обедневшего дома.
Внутри заголосили дети:
— Ташка пришла!
— Ура-а, Та-ашка!
Распахнулась тяжелая дверь, и навстречу Таше выбежал темноволосый мальчишка годков пяти:
— Ташка-а! Я та-акого жука сегодня поймал, гляди! — радостно прокричал он, несясь к сестре со сложенными домиком ладошками.
Обвешанная котомками девушка первым делом освободила себя от тяжелой ноши, поставив на дощатый пол сумки и мешки, затем присела на стоявшую в сенках короткую лавку и, сняв легкую обувку, протянула руки к босоногому мальчонке.
— Ну показывай, — деловито проговорила она, глядя на детские ручонки.
Сияющий и довольный собой мальчишка с трепетом раскрыл свои крохотные ладошки, показывая большущего рогатого жука с переливающимися зеленым полосками на черной блестящей спинке.
— Да ты поймал настоящее сокровище, — с улыбкой подтвердила девушка, поглядев на жука.
— А то! — еще сильнее засиял ребятенок.
— Микош, но разве ж здесь его дом? А вдруг он полз к своим махоньким жучкам — деткам, и сейчас они остались совсем одни-одинешеньки.
Мальчишка потускнел и печально опустил плечи.
— Как мы без тятьки? — тихо спросил он.
— Как мы без тятьки, — вздохнув, ответила девушка и погладила мальчишку по голове. — Но у нас есть матушка, а у жучков может и мамки, и тятьки теперь нет.
— Им, наверно, страшно одним, — грустно пролепетал мальчонка. — Я сбегаю, отнесу его обратно, пока его жучки не потерялись.
— Думается мне, что ты прав Микош. Жучки, небось, напуганы. Ты молодец, что решил отнести его обратно. Это будет правильно. Ну, давай, беги тогда поскорше.
Девушка погладила братишку по спинке, и он, как был босым, так и умчался во двор. В сени выглянула конопатая девчушка лет четырнадцати, как раз входящая в пору.
— Ух ты! Ташка! Сумок-то сколько! — восхищенно воскликнула девчонка. — Чего у тебя там в мешках? — Спросила она, взбудораженная съедающим ее любопытством.
— Заноси в дом, щас вместе глядеть будем, — хохотнув, ответила Таша и поднялась с лавки. Она перекинула темно-русую волосу за спину и подняла часть сумок, протянула младшей сестрице.
