– Горчаков? – Пахом вытаращился. – Ты… что с тобой?
Лесник поднял руку. Ветра не было, но деревья закачались, завывая. Из-под земли выползли тысячи жуков, образуя чёрную реку.
– Последний шанс, – прошипел Андрей.
Браконьеры побежали. Все, кроме Пахома. Тот выхватил нож.
– Колдун! – рявкнул он, бросаясь вперёд.
Нож вонзился Андрею в бок, но боли не было – только тепло, как от прикосновения солнца. Лесник взглянул на лезвие, покрытое… зелёным соком вместо крови.
– Спасибо, – тихо сказал он.
Пахом отпрянул. Его руки начали чернеть, кожа трескаться, как высохшая глина.
– Что ты наделал?! – закричал он, падая на колени.
– Ты вонзил сталь в плоть леса, – ответил Андрей. – Теперь он в тебе.
***
К ночи Пахом умер, превратившись в груду гниющих листьев. Остальные бежали, бросив снаряжение. Леший наблюдал с высоты кедра, его глаза мерцали.
– Ты перешёл черту, – сказал он, спускаясь по стволу, как паук.
– Ты хотел, чтобы я стал твоим оружием? – Андрей выдернул нож из бока. Рана закрывалась на глазах.
– Я хотел, чтобы ты понял цену. – Леший ткнул пальцем ему в грудь. – Ты больше не человек. Ты… проснувшийся.
Андрей посмотрел на свои руки. Под кожей шевелились прожилки, похожие на корни.
– Что теперь?
– Теперь, – Леший махнул рукой, и из леса вышла… Тайга. Пёс светился, как лунный камень, а в глазах его плясали звёзды.
– Они будут бояться тебя, – продолжил дух. – Охотиться. Но лес будет защищать. И ты будешь защищать его.
Тайга ткнулся холодным носом в ладонь Андрея. В его прикосновении была вся правда: дом опустел. Дорога назад сгорела.
– Хорошо, – сказал лесник. – Но я сделаю это по-своему.
След Света
Тайга выл. Долгий, тоскливый вой, от которого стыла кровь. Андрей проснулся в своей избушке, но всё было не так: стены, некогда тёплые от смолистых брёвен, казались чужими. Солнечный луч, пробивавшийся сквозь ставень, резал глаза, как лезвие. Он прикрыл лицо ладонью – кожа отливала серо-зелёным, словно под ней пульсировала хлорофилловая сеть.
– Тихо, Тайга… – прошептал он, но пёс не умолкал.
Андрей вышел на крыльцо. Утренний туман стелился по земле, цепляясь за траву ледяными пальцами. Тайга стоял у края леса, шерсть вздыблена, хвост поджат. Его обычные карие глаза теперь светились мягким золотом, как угли под пеплом.
– Что там? – лесник наклонился, положив руку на загривок пса.
Тайга вздрогнул, но не отстранился. От его прикосновения по шерсти пробежала волна тепла. Андрей почувствовал – нет, увидел: в чаще, за вековыми елями, лежал раненый лось. Стрела торчала из его бока, а вокруг, словно тени, кружили люди с арбалетами.
– Новые браконьеры… – Андрей стиснул зубы. Корни под кожей шевельнулись, требуя мести.
Тайга ткнулся носом. Тепло усилилось, и ярость отступила, сменившись странной ясностью.
– Ты прав, – вздохнул Андрей. – Не их кровь нужна лесу.
***
Они шли без тропы. Тайга вёл, его золотистый взгляд пробивался сквозь туман, как фонарь. Андрей замечал изменения: там, где ступала лапа пса, распускались подснежники; сломанная ветка, которой он коснулся носом, затягивала трещину соком.
– Лес любит тебя, – пробормотал лесник. – Даже больше, чем меня.
Лось лежал в овраге, заваленном валежником. Его огромные бока ходили ходуном, из раны сочилась розоватая пена. Браконьеры – их было трое – спорили, тыкая арбалетами в воздух.
– Говорю, тут что-то нечисто! – трясся подросток в камуфляже. – Вон следы… как человеческие, но с когтями!
