Однажды к нам в офис пришли на собеседование двое симпатичных молодых людей. Настя, которая ещё секунду назад, сгорбившись, корпела над шлифовкой стены, тут же выпрямилась и заулыбалась во весь рот, превратившись в Мисс Очарование с наждачкой в руке. Мы потом часто припоминали ей этот эпизод.
Это был наш основной состав. Другие сменяли друг друга довольно часто.
Работали по шесть дней в неделю с утра и до позднего вечера. Дорога до офиса была неблизкой и занимала у меня часа полтора, но я с этим смирилась. Целыми днями мы шпаклевали и красили большую комнату, в то время как два других кабинета были давно готовы – их-то директор и демонстрировал всем на собеседованиях. Пока мы работали, он периодически заходил, помогал, подсказывал. У него был особый метод шпаклевания – примерно в пять слоёв, каждый из которых выравнивался правилом.
Здесь я впервые замешивала цемент и затем кидала его на стену. Занятие необычное и весёлое. Особенно мне нравилось наблюдать, как это делал директор. В своём сером деловом костюме с начищенными до блеска остроносыми ботинками он словно играл в пинг-понг со стеной, ловко орудуя маленьким шпателем.
Когда мы наконец докрасили стены, директору вдруг не понравился оттенок, и пришлось шлифовать, грунтовать и красить заново. Как мы догадались позже, ремонт в этой комнате был процессом бесконечным.
Однажды вечером у бабули случился особенно острый припадок ненависти. Она ворвалась в мою комнату с большим фонарём на металлической ручке и, встав на колени, задрала покрывало:
– Я так и знала: ты совсем не прибираешься! Смотри, сколько здесь пыли! – заорала она, потрясывая фонарём. Затем подошла к шкафу, самодовольно провела под ним рукой. Столько ненависти лилось в эти мгновения из её уст, столько желчи.
– Ещё приходила ко мне плакаться из-за своей работы, – усмехнувшись, добавила она. Когда старуха наконец ушла, я бесшумно разрыдалась, чтобы она не услышала.
На следующий день я рассказала обо всём случившемся на работе. Меня успокаивали всем коллективом.
– Да это же настоящая бабка-процентщица Достоевского, – резюмировал наш бригадир Вася.
Директор предложил пожить прямо здесь, в офисе, и я согласилась. В тот же день съездила на квартиру, быстро собрала свои вещи – благо бабки не оказалось дома – и, вложив под матрас записку, покинула это жуткое место навсегда.
В офисе для меня всё подготовили, застелили надувной матрас. Уходя, наша бригадир Марина сочувственно улыбнулась:
– Не переживай, всё наладится. Мы с Васей тоже жили здесь одно время.
Спать на работе странно, неловко и смешно одновременно, но точно нестрашно. После квартиры злосчастной бабки любое место показалось бы мне райским. Ирония судьбы состояла в том, что старуха была химиком, как моя родная бабушка, у которой родители предлагали мне жить во время учёбы в Медицинской Академии, и даже внешне они чем-то были схожи. После окончания школы я так зациклилась на нежелании жить у своей бабушки, что в Питере попала к старухе похлеще.
На следующий день мне позвонила риелтор.
– Мария, как поживаете?
– Ужасно, я больше не могу с ней жить, – я расплакалась в трубку, вспомнив недавний эпизод.
– Почему же, милочка, ничего мне не говорите?!
– Так вы же сказали, вариантов больше нет?
И в тот же день для меня нашлась квартира совсем рядом с той, где мы не так давно жили с папой. Когда я очутилась в знакомом районе, на душе сразу стало радостно, а войдя в квартиру, сразу поняла – да, это она.
