Лети за вихрем - страница 32

Эту песенку, которую мой братец придумал сам, наши парни и девушки очень уважали. А чего, хорошая песня, и на несколько голосов петь можно, и хоровод водить.

На берегу молодые как раз и водили хоровод вокруг ярко горящего костра, ребятня сидела на земле: кто поодаль, а кто и в центре, поближе к костру. В круге стояли, взявшись за руки, братец Гинек – весь нарядный, в шапочке с пером, усики лихо подкручены – и красавица Маркета с венком на голове.

– В том шатре лесная дева

Тихо косы расплетает*, – запевал Гинек.

– Ты не спрашивай у ветра,

Он тебе о том не скажет*, – подхватывала Маркета.

– Ты не спрашивай у ветра, – грянул хор.

Ленка так же и сидела на бережку, неотрывно глядя на поющую пару, готовый венок лежал у нее на коленях.

– Ты чего злая такая? – вполголоса спросила я.

– Прибью Маркетку! Ей-Богу, вот те крест истинный! – прошипела подружка.

– Да брось ты, пойдем лучше венки пускать. А то как все побегут, да орать кто громче, – все гадание насмарку.

– Ну пойдем… – мрачная, как туча, Ленка встала с места, и мы спустились к реке.

Закат красил воду в розоватый цвет, колыхалась осока под вечерним ветерком. Мы бросили наши веночки в воду, – и река даже и не подумала прибивать их к берегу: вынесла на середину и понесла дальше, за поворот русла, куда-то к еще неведомым женихам. Я помахала вслед рукой.

– Холодны, как лед, те песни:

О любви она не знает,

Ты не спрашивай у ветра…* – доносилось с поляны.

– А пошли в лес! – предложила я Ленке.

– А чего там делать-то сейчас? Рано еще… Скоро через костер начнут прыгать.

– Пошли, ну чего ты… Охота смотреть, как Гинек с Маркеткой свои задницы палить будут?

– А тебе-то что? – сразу вскинулась Ленка. – Хочешь – иди!

– И пойду, – фыркнула я. – Пока ты там глазеешь, – я уж папоротник отыщу.

– Ага, ищи. Клад добудешь – не забудь меня угостить.

Ленка побрела вверх по песчаной тропинке, а я осталась глядеть на воду. Солнце почти село, становилось все темнее. Поденки, словно белый снег, вились над водой, тысячи их маленьких крылатых тел уносились рекой в сторону заката.

– Ой, младый пан,

Да на сердце пал… – выводил наверху звучный Маркеткин голос.

– На мое сердечко,

Как кольцо с крылечка… – подхватил тоненький серебристый голосок. Ленка, что ли?

Я вскарабкалась по тропинке. Точно: Ленка стояла в круге рядом с Маркетой, хоровод перестроился, – теперь там было уже два круга – внешний из парней и внутренний из девушек. Ну, сейчас будут игры… обмены веночками… потом через костер прыгать начнут. В сторонке стоял Петр, потом пошел к хороводу, встал рядом с Гинеком. Надо же! Вот тебе бы, братец, сейчас себе невесту сыскать… Только девкам, дурындам, такой не нужен, – им надо чтоб красавчик, да языком молол, что твоя мельница.

Я кинула взгляд на хоровод и медленно побрела к лесу. Может, потом вернусь. Опушка встретила мягкой прохладой и запахом прелых листьев, длинные тени тянулись от деревьев, между стволами было уже совсем темно. Говорят, на Купало деревья начинают ходить с места на место, заплутать в лесу проще простого… Я прошла немного вглубь чащи, оглянулась: в просвете между деревьями был виден купальский костер на пригорке. Где-то сейчас молодой господин, которому я так и не отдала оберег, что делает? Ему, вихрю, в заветную ночь тоже должно быть тревожно и тесно под крышей. А если выйдет из замка, пойдет в лес?

Я представила себе склон Шрекенштайна весь в искрах цветущего папоротника: словно я иду сквозь высокие, по пояс, заросли, искры-цветы падают мне на руки, на подол, путаются в волосах. Будто бы молодой граф идет рядом, улыбается своею кроткой улыбкой, а искры папоротника россыпью звезд светятся на обереге, что висит у него на груди… Искры кружат, подхваченные вихрем, танцуют в ночном воздухе под медленную песнь луны. И радостно оттого, что все будет хорошо, что я все сделала правильно.