Лети за вихрем - страница 6

– Редко у какой из ведьм бывает только один муж, – с каким-то странным выражением произнесла она. – Говорят, мы успеваем уездить до смерти одного и сразу берем другого, но это не всегда так. Ведьмы влекут к себе – даже если не ворожат нарочно, а потому охотников вечно вдосталь… К счастью, у ведьмы не бывает много детей, если она сама не пожелает, а желает она редко. Это и правильно: иначе бы мы заполонили мир и убили его изнутри… Что ты, дитятко?

Я не ответила: меня колотила дрожь.

– Не бойся, – успокаивающе прошептала бабка. – Говорят, ведьмам нечего бояться, ведь над нами нет ни короля, ни Бога. Страшно ли мне? Еще как, милая, еще как… Тех, кого нам надо остерегаться, тихий омут просто не увидит, – как и они не заметят его. Те враги, что есть у нас, не страшны прочим.

***

С тех пор, как я начала видеть то, что не видят другие, бабка Магда стала проводить со мной еще больше времени, чем раньше. Перестала выставлять из хаты, когда люди приходили к ней со своими болезнями и горестями. Учила, как по руке и по глазам вызнать, что за беда у человека, как вязать заговоренные узлы и плести путы из соломы. Вечерами мы перебирали запасы трав и корешков, бабка объясняла, где какой, заставляла запоминать названия и полагающиеся наговоры. Зато утром мать, мыча что-то себе под нос, вытаскивала меня на огород или в хлев.

«Не броди одна днем вдоль поля, а вечером в тумане у ручья, – говорила бабка. – Не то полуденница защекотит тебя, или прачки скрутят в воде, как пару чулок. Сиди дома, суши травы, стряпай и шей». Но вечера были сладки и манили из дому: я бродила.

Вот таким-то ясным вечерком я второй раз увидела молодого барина.

***

В тот вечер мы с подружкой впервой договорились гадать. Сейчас я понимаю, что это было забавное девчоночье «пытание судьбы», но в тот час сердце мое учащенно билось от предчувствия чего-то еще более чудесного, чем голоса леса. На гадание меня подбила подружка: Ленка приходилась внучкой старосте деду Хвалу и родной племянницей мельничихе Вацлаве, которая была главной, «коренной», ведьмой у нас на деревне. Колдовской силы в Ленке не было никакой, но та немало о том не тужила, всюду ходила хвостом за теткиной дочерью Маркетой и порой вызнавала у ней такое, что мне моя колдунья-бабка даже и не думала говорить. Будучи двумя годами старше меня, Ленка верховодила прочими девчонками, была отважна, не по годам кокетлива и грозилась вырасти такой же красавицей, как Маркетка, самая завидная на селе невеста.

Итак, в тот вечер я крадучись вышла со двора и припустила к опушке, – ясно дело, узнай бабка о гадании, она отхлестала бы меня хворостиной и загнала в хату. Ленка дожидалась, как было договорено, у загиба дороги. Молча кивнув друг дружке, мы пробежали до перекрестка большой дороги с маленькой лесной и наискось свернули в освещенный закатом перелесок.

Тут, на пригретом солнцем пригорке, в зыбкой тени молодых деревьев, были целые заросли скромного колдовского цветка под названием «ночной шепот». Все знают, что на закате можно подглядеть маленькое чудо: тугие бутоны со щелчком лопаются и прямо на глазах разворачиваются в желтые сладко пахнущие цветы о четырех лепестках. Соврала Маркета или нет, но она сказала Ленке, что коли от майского кануна до Святой Троицы на закате сказать ночному шепоту несколько слов, – он обязательно прошепчет тебе имя суженого. Честно говоря, никогда после того я о таком гадании не слыхала, – что ж, оставим это на суд Маркеткиной честности.