Летний чай для Мороза - страница 2

– А ты что, пользу приносить хочешь? Ты же старый, больной, еле-еле свои ноги таскаешь! Вон, из сугроба подняться не можешь. Как же ты хочешь быть полезным? – смеясь, удивлялся собеседник. А сам тем временем наклонился над лежащим в сугробе солдатом, ухватил его одной рукой за отворот шинели, другой за запястье, и – э-эх… – поднял его из сугроба и поставил на ноги прямо перед собой.

Очень удивился старый солдат, думает: «Кто же это такой, что с легкостью его – мужика не мелкого, точно редиску с грядки, из сугроба выдернул?!»

Спаситель его из снега вынул и заботливо обстучал-отряхнул рукавицами. Стер с обмерзших щек льдинки слез, шапку поправил, ворот покрепче запахнул, тряхнул за плечи, точно мальца сопливого, свалившегося с салазок.

Всматривается солдат внимательно, а узнать не может. Что за человек, точно брат старший, его выручает? А на душе так хорошо, так радостно становится от этой братской заботы! Точно вся грусть-печаль в сугробе осталась и нет ей больше места в согретом радостном сердце.

В искристых морозных сумерках смотрит солдат внимательно на чудо-человека. Кто же он? Как в зимнем лесу в такой час оказался?

Спаситель его и сам оказался стариком, пожалуй, и постарше солдата. Аккуратная седая борода, а в ней прячется мальчишеская улыбка. Статный, крепкий, в высокой шапке, отороченной мехом, в темном золотистом полушалке. Сидит, упершись рукой в колено, ровнехонько, на том самом бревне, с которого и сдуло нашего солдата. Смотрит ласково, внимательно, точно согревает теплым светом своих медово-карих глаз.

«Это ты, мил-человек, конечно, прав! – заговорил после паузы солдат. – Староват я. Да и ты не молод! Но ведь подошел же ты ко мне, не отвернулся! Сердце свое доброе послушал, погибнуть мне не дал. Теплом сердечным да заботой душевной меня спас!

Немало я пожил, но ни разу не встречал, чтобы людям без тепла искреннего сердечного счастливо жилось! Не хватает его нынче людям. Остывают сердца человеческие. Многое у людей есть, а без огонька в сердце ничто не впрок. Что ни дай, всем недовольны. Непростая задача – жизнь по-человечески прожить.

А коли пожалеешь человека, не глядя ни на чин, ни на достаток, поддержишь по-братски да порадуешь маленько… Тут же огонек в сердце возвращается! А вместе со светлой радостью и благодарность появляется. А там, того гляди, и память о Боге придет! Тут уж человек и вовсе преобразится. Радостный человек, да с Божьим огоньком в сердце, со всеми невзгодами справится.

В том и ответ: сердцем живым, горящим, другие сердца отогреть можно. Вот я о чем!»

Старец, задумавшись, глядел в темное зимнее небо. А солдат не мог оторвать взгляда от него. И серебро пушистой бороды, и теплые, лучащиеся тонкими морщинками глаза – все в его образе было такое близкое, такое родное… Неужели он? Неужели сам святитель Николай? Не может быть… Это просто кажется… Или все же может? Рождество ведь скоро!

Задрожало, заволновалось сердце от радостной догадки, как в далеком детстве. Охватило его, точно мальчишку, такое волнительно-торжественное ощущение настоящего чуда, что захотелось и плакать, и смеяться одновременно. Вот-вот слезы из глаз покатятся.

Сдернул солдат шапку со своей седой головы и поклонился своему спасителю.

– Спасибо тебе, Божий человек! Избавил ты меня от лютой смерти! А, выслушав, еще и от горького отчаяния! Чем и отблагодарить-то тебя, не знаю. Разве что пойдем ко мне в дом, печку затопим, чаю попьем. Больше у меня и нет ничего. Еще больше прошу, скажи мне, как звать тебя? Точно знаю, что знакомы мы с тобой. Только припомнить не могу, все сомневаюсь. Служили вместе или встречались где?