Летний чай для Мороза - страница 6

– Останьтесь. От одного-то с нас не убудет. Может, хотите чего особого, так я в погреб схожу.

Старик встревоженно и задумчиво поглядел на нее.

– Одно я хочу узнать, что с тем мальчонкой? Жив ли? Или не смог я, никчемный, смертушку обогнать?

Пронзительно глянула хозяйка на едва стоявшего на ногах бледного изможденного старика и рассказала:

– Уж и не знаю, откуда Вам известно стало, что Николка-купчик потерялся. Его вчера мужики всем селом дотемна искали. Вернулись к ночи ни с чем. Купец, сам едва живой, да и мужики вымерзшие и загнанные, все как один. Пурга еще, как на грех, надежды уж и не было. И тут вдруг Вы вваливаетесь, в одной рубахе, и Николка в санях. Чудо, и только!

Тем временем за окном заскрипел снег, хлопнула дверь в сенях. Через минуту вошел высокий, румяный, такой же белобрысый, как и сыновья, мужик. «Тятя! Тятя!» – кинулись к нему мальцы. Хозяйка глядела на мужа, прижав руки к груди. Он широко улыбнулся и, махнув богатырской ладонью, громогласно скомандовал:

–Ну что, Аленушка! Собирай на стол! Обедать будем.

Тут он заметил старика, стоящего в сторонке, словно тень. Вытянулся перед ним молодой хозяин в струночку, да поклонился в пояс: «Доброго здоровья Вам. Окажите милость, пообедайте с нами». Старик же, никак не мог отогнать тревожные мысли. Он смотрел на хозяина отчаянным взглядом, будто человек, проваливающийся под лед. Мужик тут же все понял, широко улыбнулся и радостно уверил:

– Николка жив! На печи всю ночь проспал. А нынче, сытно отобедавши, всем поклон нижайший шлет! .

Старик грудой осел на лавку. Хозяйка, спрятав лицо в передник, бросилась за печку. Мужик, сам едва сдерживая непрошеные слезы, деловито нахмурился и стал напряженно вглядываться в окно.

А за окном ярко светило солнце. Голубело высокое зимнее небо. Искрились, сияли сугробы. Тенькали, ползая по резным ставням, синицы. Точно подученные желтогрудыми птахами, дети суетились, лазили, ползали по лавке, и по лесенке на печь, и вокруг ножек обеденного стола. Они принимали радость счастливого исхода как что-то естественное и обыденное. Такое простое обычное чудо.

Малыши ползали и лопотали, переговариваясь друг с другом на древнейшем и прекраснейшем из языков, таком загадочном и таком знакомом. На чудесном языке малышей, птиц и лесных ручейков. Щебеча о чем-то своем, дети скользили от одного взрослого к другому по одному, только им известному, порядку и маршруту, точно солнечные зайчики от тающих сосулек.

– Утром дохтура с города привозили. Он Николку осмотрел. Слав Богу, никакой опасности здоровью нет! – твердо закончил хозяин.

Старик наскоро стер слезы рукавом и тяжело поднялся:

– Благодарствуй, хозяин добрый, за тепло, за ласку, за добрую весть. Пойду я, а то дом второй день не топлен стоит.

– Вы, дедушка, в благодарность тулуп вот примите, – опомнился молодой хозяин и принес из сеней лохматый овечий тулуп. – Возьмите, не побрезгуйте. Хороший тулуп, теплый, добротный! Отец мой его совсем немного носил, – вздохнул и грустно добавил, – теперь уж не надобен …

– Отчего же не взять, возьму. Коли отец твой носил, мне честь будет, – ласково ответил старый солдат.

Бережно заботливый хозяин накинул тулуп на стариковы плечи:

– А вам как раз, впору… И по росту… – радостно заулыбался даритель – Николка-то с вашей шинелью расставаться не хочет, как одеялом ею укрывается. Говорит, Святой Николай ему спасение прислал, – смущенно закончил молодой крестьянин.