– А я – кок, – прохрипел Роджер, помахивая половником.
– А я буду – корабельная крыса, – сообщил Элтон, заглядывая сверху через лобовое стекло.
– Кстати! – заключил взявшийся неизвестно откуда Дэвид Боуи. – Лучшего рулевого, чем я, вам не сыскать!
И Фредди был элегантно выпровожден из собственной машины. Потирая зад, он сидел и глядел, как вся компания, хохоча, укатила вдаль.
– Не дело сидеть, – сказал сам себе Фредди и, вскочив, бросился в погоню. Пробежав восемь кварталов, он узрел стоящий возле киоска самокат. Фредди взревел от счастья, вскочил на него и продолжил погоню.
Тем временем дружбаны, обмениваясь впечатлениями, ехали по окраине Лондона.
– Стойте! – услышали они вдруг трубный зов. – Остановитесь! Подлые воры!
С криком: «Крысы бегут первыми!» Элтон скатился с крыши и был таков. Остальные пригорюнились, тем более, что из-за угла появился Фредди на самокате со злобной радостью в глазах.
– Хо-хо! – рычал Фредди, подскакивая и давая шпоры самокату. – Вон они! Держи-хватай! А! А! На таран! Эгей!
На полном ходу самокат влупился прямо в «мерседес». Раздался такой грохот, какой был лишь однажды ночью, когда пьяный Джордж Харрисон, возвращаясь домой из «Шинка», ударился головой об колонну Нельсона…
Наконец из-под обломков выкарабкался Фредди, грозно сказал:
– Без машины не появляться, шорьки – СОЖРУ!
После чего сел на невредимый самокат и умотал.
– Во крыса! – сердито заявил Боуи из-под бензобака. – Первым сбежал!
– А что сразу «крыса»? – обиженно кричал Элтон. – Что «крыса»? Крыса тут вообще случайно, на крыше сидела, читала, мечтала и ела пюре…
На него никто внимания не обращал, все, бормоча проклятия, отряхивались от пыли и ошметков бывшей машины. А затем пошли по родным и знакомым занимать деньги, Элтона же послали покупать новую машину, а потом пригнали ее, новенькую и сияющую, к дому Фредди…
…Который и разбил ее на следующий день.
/ – картинка №10 – / ПЕРВЫЙ БЛИН, или КОМОЧЕК /
Однажды Фредди в первый (и в последний) раз в своей жизни написал пьесу и назвал ее «Смех на лунном поле, или Волки выли в полночь». Первую же читку он поручил Брайану – своему злейшему другу. Подобно Фредди, возомнившему себя великим драматургом, Брайан возомнил себя великим критиком и раздолбал пьесу в пух и прах.
– Ну что же это за чушь? – вещал Брайан, расхаживая по комнате, сунув руки в карманы. – Малдун ты ходячий, а не пьесопис. Ну кто может смеяться на лунном поле?
– Привидений! – мрачно прогудел Фредди. – Это пьеса об одном ужасном и страшном привидении!
Он завернулся в простыню и попытался для наглядности пройти сквозь стену. Но, судя по крикам «Мама!» и «Помогите!» из-под простыни, либо у страшного привидения было трудное детство, либо оно пробовало на себе кирпичную кладку фирмы «Пеликан» (противоположность которой – надувной матрац той же фирмы, которого хватает ровно на отплыть от берега).
Критикан Брайан издевательски стонал и вздыхал, намекая, что из Фредди привидение, как из дедушки Джорджа Харрисона – овечий пастух. Фредди не выдержал, стянул с шишковатой головы простыню, разорвал свою пьесу на сто сорок четыре маленьких акта и заставил Брайана их съесть. Мэй обиделся и, заглотав последние кусочки, выкинул друга в окно.
– Я – Гастелло! – закричал Фредди.
И врезался в толстый живот Элвиса Костелло, который надавал ему тумаков. После экзекуции Фредди обиженно сказал:
