Быстро переборов в себе отвращение, он с благодарностью принял из большой руки стакан, точнее – ведёрко чая и водрузил его себе на согнутые колени. Поднять жестянку во второй раз не было сил. К тому же она была горячей. Последнее обстоятельство сильно удивило Левара. Он сделал осторожный глоток.
Крепкий травяной чай оставил во рту горечь, но жидкость тут же разлилась по телу согревающим теплом. Левар не сдержал блаженной улыбки.
В Осиновом Гнезде тоже пили чай, но всегда прохладным. Бабушка настаивала травы в воде, а потом они добавляли в неё ягоды или мёд по желанию. За столом собиралась вся семья, и чаепитие сопровождалось долгими неторопливыми беседами. Особенно хорошо было летом. Тёплыми вечерами они засиживались, бывало, до последнего луча. Потом в гостиной становилось совсем уж темно, и все, благодушно зевая, разбредались по спальням.
Левар очнулся от воспоминаний, когда у кровати тяжело сел хозяин. Что-то под ним натяжно скрипнуло, но не сломалось. Виднеющаяся над бородой часть его лица на время исчезла в кружке. Потом он смачно фыркнул, широким движением вытерся о рукав и с интересом уставился на Левара.
– Ну?
Левар растерялся. Он только успел открыть рот, когда хозяин снова пробасил:
– Хорош чай?
На какой-то миг Левару почудилось, что в бороде играет самодовольная ухмылка. Он поспешил ответить, не желая казаться невежливым:
– Хороший. Я никогда не пробовал такого… горячего. Как вам это удалось? Вы владеете огнём?
Услышав такое предположение, хозяин оценивающе сощурился.
– Нет, – наконец изрёк он, мотнув гривой. – А ты, малёк, случаем, не в дупле живешь? Видал я тут одно недалече.
Левар кивнул, а хозяин продолжил рассуждать, поглаживая бороду:
– Шибко умно говоришь. Да и уши вона какие. Нос токма свой длинный ты назря сунул в мои сенцы.
Левар покраснел, но ответил с достоинством:
– Прошу прощения. Я не знал, что это Ваши… – он запнулся на незнакомом слове.
Хозяин благодушно ему подсказал:
– Сенцы. Сени то бишь.
– Сени… – глупо повторил Левар, соображая, что говорить дальше. Он всеми силами заставил себя смотреть прямо в глаза бородачу.
То ли от горячего чая, то ли от волнения уши его снова горели. В комнате повисла неловкая тишина. Хозяин норы, судя по всему, тоже обдумывал, что делать с гостем. Он без труда выдержал долгий взгляд и мирно качнул головой.
– Лады, вижу дуплик-то ты беззлобный. Видать, занесло тебя ко мне случаем. Давай знакомиться сызнова, – он протянул ему огромную тёмную ладонь, и белая рука Левара исчезла в ней почти по локоть. Рукопожатие его было таким же крепким, как и его чай.
– Звать меня Вышата. Я, вишь, живу тут один, никому не мешаю. Хотя нет, вру, не один. Мыши мои со мной да эта тростина, – кивнул он в сторону неподвижной женщины. – Смотрю, интерес у тебя к ней объявился. Ты не пужайся. Энто навроде красками писано, токмо не пойму, как. Шибко хорошо. Точно жива. В лесу нашёл, – он широко развёл руки. – Вот такой кусище. Навроде бересты. Там писано что-то было, и эта девка худющая. Я её и вырезал. Сюды приволок. Жалко мне её в лесу оставить было. Так, то бишь, о чём мы? Ну-у, энто… я, значится, Вышата, а тебя как звать, чьих ты будешь?
Левар давно ждал этого вопроса. Он представился и в двух словах рассказал про семью и про своё злосчастное приключение. Вышата хмуро выслушал эпизод с пропавшим грибом и отметил:
– Зорко ты его высмотрел. Я энтот гриб уж четвёртую ночь растил. Ну-у, видать, ветер супротив меня пакостить удумал.
