С Площади доносился звон. Там продолжался праздник. Новые феи парили в небе, сияли, смеялись, обнимали родных. Лия ещё немного постояла под деревом, прислушиваясь к дыханию леса. Но спокойствие, которое только что родилось в её груди, было хрупким, как лепесток. Ей нужно было место тише. Место, где не останется ни слов, ни взглядов, ни следов от чьих-то ожиданий. Она долго шла – не разбирая дороги, не глядя по сторонам. Шла, пока не оказалась у знакомой речки. Её встретил мягкий плеск воды и прохлада – не резкая, а будто дышащая, свежая, как утренний ветер. Здесь, у зеркальной глади, воздух всегда был другим: тише, глубже, честнее. Сюда она приходила каждый раз, когда нужно было спрятаться не от других, а от самой себя.
Под ивой, склонённой над рекой, уже сидел Атис. Он бросал в воду мелкие камешки, и круги от них расходились так, будто река тоже думала о чём-то тяжёлом.
– Я знал, что ты придешь сюда, – тихо сказал он, не глядя на неё.
Лия села рядом, поджав ноги. Река отражала небо и листья, и всё казалось наоборот – будто они сидят не на берегу, а где-то внутри отражения, под поверхностью.
– Что, если я никогда не получу стихию? – прошептала она. – Что, если я навсегда останусь… такой?
Атис пожал плечами, с трудом подобрав слова:
– Может, тебе она просто не нужна.
– Нужна, – фыркнула Лия. – Это всегда легко говорить, когда ты уже с крыльями.
Он снова бросил камешек.
– Значит,ты такой и должна быть. Лес ведь не ошибается.
Она горько усмехнулась:
– Это говорят все, только когда дело не о тебе. Лес не ошибается, но феи – да
Он ничего не ответил. Только достал из кармана маленький свёрток, перевязанный зелёной ниткой, и протянул ей. Внутри оказался гладкий камешек, оплетённый мхом, с вырезанным в центре символом – две переплетённые линии.
– Что это? – спросила Лия, приподнимая камешек на ладони. Он казался живым, будто в нём что-то тихо дышало.
– Амулет, – ответил Атис. – Если когда-нибудь окажешься совсем одна – просто сожми его в руке.
Он помедлил, потом потянулся к вороту своей туники и вытянул из-под неё точно такой же камешек, висящий на тонкой лесной нити.
– У меня такой же. Они связаны магией. Если ты позовёшь – он загорится.
Лия долго смотрела на камень, словно не веря, что кто-то может дать ей нечто по-настоящему ценное. Потом сжала его в кулаке.
– Спасибо.
– Хочешь сыграем?
– В «Придумай стихию»?
Он кивнул.
– Давай. Ты первая.
Она задумалась. Обычно она придумывала образы вроде: «стихия ночных шорохов» или «паутина света на листьях». Но сегодня захотелось сказать правду.
– Я бы была стихией всего леса. Или ничем. Не капля, не корень – а… связь между ними. Как песня, которую поют, но не знают, кто её написал.
Атис не ответил сразу. Потом тихо сказал:
– Тогда, может, ты та, кто соединит. Ты не хуже. Просто другая.
Лия глубже вдохнула прохладный воздух, в котором витал аромат лесной влаги и чего-то пряного, знакомого с детства. Здесь всё было другим – не как на Площади Призвания, где каждый шаг был виден всем. Здесь её никто не видел. Никто, кроме него.
– Помнишь, как мы пытались вырастить светлячка в листьях? – вдруг спросила она.
– Конечно. Ты тогда сказала, что если поливать его росой по утрам, он вылупится, как птенец.
– Я тогда верила, что всё можно оживить. Даже мёртвое.
– Может, ты всё ещё так думаешь, просто боишься вслух сказать, – Атис говорил, не глядя на неё, будто не хотел спугнуть мысль, которая только-только родилась в воздухе.
