Но тут родилась Горошина. Алевтина Семеновна страшно обрадовалась и при первой же возможности схватила ее и застрекотала про сороконожку. Моня пришла в ужас, а Горошине, как ни странно, понравилось. И, видимо, она решила, что Алевтина Семеновна для того и живет на свете, чтобы читать ей это стихотворение. Сестра называется! В общем, как ни печально, сороконожки пролезли в дом. Моня закатывала глаза и выходила из кухни, но было ясно, что когда-нибудь Горошина выучит стих наизусть, хоть он и длинный.
Зато Буланкина, застав у них в гостях Алевтину Семеновну, быстро убиралась восвояси. Иногда Моня думала, что ради этого сороконожек можно и потерпеть.
– Бабуль, а зачем четвертая тарелка? – спросила Моня, когда они садились ужинать. – Правда, что ли, Алевтина Семеновна приехала?
– Ну, гроза-то была, – засмеялась Бабуля.
Моня глянула в окно на калитку (просто так, само глянулось), – и как раз увидела Алевтину Семеновну в дачной косынке – той самой, линяло-красной. Опять примета сработала!
Алевтина Семеновна прямо с порога ласково застрекотала, обращаясь к Горошине. Моня терпеть не могла всяких там «зайчиков» и «птичек», а от «рыбонек» и «деточек» ей становилось худо. Но, с другой стороны, раз после ужина вместе прогулки будут «Сороконожки», можно смотаться к Носкову. Он сказал, что, если Моню не отпустят, то начнет выслеживать Буланкину сам, а то уже август, и можно до школы не успеть. Досадно же, если Носков увидит, а она нет!
Алевтина Семеновна села поближе к Горошине:
– Деточка, ну, расскажи мне, как ты живешь? Боже мой! Картофельное пюре! Какое счастье! – Это она уже Бабуле. И снова Горошине: – Ты любишь картофельное пюре? Твоя Бабуля готовит его лучше всех!
– Люблю, – сказала Горшина. – Только у нас закончились сказки!
– Вот как? Ну-у, это не беда! – обрадовалась Алевтина Семеновна. – Я тебе сейчас расскажу сказку. Ты про что хочешь послушать?
– Про лихомару! – пропищала Горошина.
– Вон что ты знаешь! – удивилась Алевтина Семеновна.
– Гм… может, не надо? – пробормотала Моня.
– Нет, я хочу про лихомару! – уперлась Горошина. – Про то, как она всех утаскивает к себе в болото.
– Деточка, да нет, она никого не утаскивает, – застрекотала Алевтина Семеновна. – Ну, посуди сама: в этих заросших прудах, в этих заболоченных канавах чего только нет. И лягушки там живут, и ручейники, и водомерки. Там и ряска растет, и цветы всякие болотные. И одной лихомаре места мало, а если она утащит, получится вторая! А вдвоем уже тесно. И потом, она даже такую, как я, с места не сдвинет. Она же как облачко или туманчик…
Горошина потыкала вилкой в пюре.
– А кого она знобит?
– Веруша, давай сначала поужинаем! – сказала Бабуля. – Алевтина Семеновна…
– Да, да! Кабачки бесподобны! Деточка, их надо обязательно съесть, пока они еще теплые! У лихомар такого пира не бывает.
– А какой бывает? – заинтересовалась Горошина.
– Веруша, кушай! – напомнила Бабуля.
– Да им вообще никакой еды не нужно, деточка, только вода. Они сырые. Потому от них и знобит. Но не всех. Вот если человек что-то сделает очень плохое, лихомара это почувствует, подкрадется сзади – рраз! – Алевтина Семеновна бросила вилку и схватила Горошину сзади за плечи, – и его прошибет озноб. И он начнет думать о том, как сильно провинился.
Как только Алевтина Семеновна снова взяла вилку, Горошина схватила свою и принялась наворачивать. Может, ей не хватало сказок за ужином, а то лучше бы ела?
