– Как тебе не стыдно было слопать мою тетрадку, – попеняла Мышка огню, лениво лизнувшему полено. – Вот тебе твоя еда, не делай так больше. А мне согрей, пожалуйста, пирожки.
Огонь Мышка умела высекать щелчком пальцев. Ее научила Берта. Показала, как надо сложить пальцы и щелкнуть. И строго-настрого запретила кому-то рассказывать секрет. Мышка не рассказывала. После приюта у нее долго не получался этот фокус. Пальцы не слушались. И поначалу была робкая надежда, что ее тоже заберут вниз зимой. А когда надежда пропала, то отчаяние сделало свое дело. Полено еще можно стащить без спроса, но огниво или угли не украдешь. В комнате заметно потеплело. Мышка поставила ботики к камину, и сама устроилась на стуле у огня, опустила голову на подушку.
– Святой Домовяка, спасибо тебе за все. Благослови мой сон и новый путь и защити от всякого зла, – прошептала Мышка привычную предсонную молитву. – Мамочка, папочка, Берточка, я вас люблю и помню. Счастливым вам лет. Буду рада увидеть вас в моем сне.
Кто такой Домовяка, Мышка не помнила, даже не была уверена, что правильно произносит имя святого. Но кто-то же должен присматривать за Мышкой и защищать ее от бед. Сон накатывал волнами. Утешал, успокаивал, обещал хорошее, в тепле Мышка всегда быстрее засыпала. Три полена это большое везение. Что-то важное Мышка забыла сделать, но дрема уже спеленала ее и укачивала в ласковых объятиях. Сверкнули красным волчьи глаза и превратились в черные, место укуса заныло, а следом заныл браслет на плече.
– Какая непослушная, – чья-то рука больно вцепилась Мышке в волосы и оттянула назад ее голову. Орест. – Опять огонь разожгла? А ведь я тебе запрещал.
– Немножко согреться, – пролепетала Мышка. Сидеть на стуле с откинутой головой и смотреть снизу в дурные глаза Ореста было страшно. – Я больше не буду.
– Я сам тебя согрею, – Орест дернул Мышку за волосы вверх и толкнул на кровать.
– Уйди, – Мышка выставила вперед руки. – Со мной нельзя разговаривать.
– Было нельзя, а теперь можно. Да мы и не будем разговаривать. Зачем такой нежный цветочек отдавать старику? Я о тебе позабочусь, глупышка. Чтобы помнила. Узнала, что такое настоящий мужчина. Сюда ты уже не вернешься, простимся как подобает.
– Уйди, – жалобно попросила Мышка, соскакивая с кровати. – Я не хочу. Завтра простимся.
– Куда ты? – Ореста забавлял испуг Мышки. – Тебе будет хорошо со мной. Спроси у любой служанки в этом доме.
– Уйди.
– Не зли меня, – Орест схватил Мышку за талию и швырнул снова на кровать. Усмехаясь, развязывал пояс на штанах. – Я же с тобой по-хорошему. А могу и по-плохому. Ремнем отхлестать? Любишь, чтобы было больно?
– Не люблю. Уйди.
– Заладила, уйди да уйди. Давай-ка поласковей!
Мышка вжалась в стену, обняв руками колени. Вот, что она забыла, запереть дверь на засов. Из-за старика забыла. Только, остановил бы Ореста засов? Выбрал время, когда Мышка вышла из-под защиты этого дома, а под новую защиту еще не попала. Как ей теперь? Никто не придет на помощь. Зови, не зови. А после позора ей только вниз головой с башни. Не сможет она жить с такой грязью в душе. Орест навис над ней, вытянул руки и сжал Мышкины ступни. Резко дернул на себя, разводя руки в стороны. Упал сверху, придавил собой, сопел и противно дышал в лицо Мышке перегаром и луком.
– Уйди, – Мышка плакала, извиваясь под тяжелым телом, понимая, что не хватит ей сил освободиться.
