Ворохи бумаг скопились и пылились.
В них голоса души корявы и шальные,
Из тех, что звал, на зов не проходили,
Зато болезненно крикливы остальные.
Неопытность души, неразвитость ума,
Но голоса что говорят, мне непонятно,
Пусть больно, стыдно, даже неприятно,
Пиши как есть, душа диктует пусть сама,
Бумага стерпит всё, а позже ты поймешь,
Где истина, где заблуждения, где ложь.
Так ворохи бумаг скопились незаметно,
Что говорит душа, уразуметь же тщетно.
В порыве бешенства понять души язык,
На корм огню не раз тетради отдавались,
Но оказалось зря, увы, записывать привык,
Сама душа свободна, ум держал в опале,
Что он не мог пока, всё требовал жестоко.
Дай совершенный стих или тогда заткнись!
Сочувствуя, нашептывало нечто мне: Учись,
Не торопи его, ему не расцвести до срока.
На полках не лежат те прежние записки,
Чтоб рукописи сжечь, пишу теперь без риска.
