Той ночью Гарри не спал вовсе, а после завтрака отвел Дикинса в сторонку и объяснил, почему не смог вручить ему подарок на день рождения. Тот не сумел скрыть потрясения.
– У моего папы в магазине такие же неприятности, – поделился Дикинс. – В смысле, мелкие кражи. «Дейли мейл» винит во всем Великую депрессию[25].
– Не думаю, что на семье Джайлза так уж сильно сказалась депрессия, – с чувством заметил Гарри.
Дикинс задумчиво кивнул:
– Может, стоит сказать Фробу?
– Донести на лучшего друга? – переспросил Гарри. – Ни за что.
– Но если Джайлза поймают, его могут исключить, – напомнил Дикинс. – По меньшей мере ты можешь предупредить его, что узнал, чем он занимается.
– Я об этом подумаю, – пообещал Гарри. – Но пока я собираюсь возвращать в магазин все, что дает мне Джайлз, без его ведома.
Дикинс подался ближе.
– А ты не мог бы прихватить и мою долю? – шепнул он. – Я никогда не хожу в школьный магазин и попросту не соображу, что делать.
Гарри согласился взять на себя эту задачу и с того времени ходил в магазинчик дважды в неделю и клал нежеланные подарки Джайлза обратно на полки. Он пришел к выводу, что Дикинс прав и ему придется все высказать другу, пока того не поймали с поличным, но решил отложить разговор до конца триместра.
– Отличный удар, Баррингтон, – похвалил мистер Фробишер, когда мяч пересек границу поля.
По рядам зрителей прокатился сполох аплодисментов.
– Помяните мое слово, директор, Баррингтон еще сыграет за Итон против Харроу на стадионе «Лордз».
– Никогда, если от Джайлза будет хоть что-нибудь зависеть, – шепнул Гарри Дикинсу.
– Чем займешься на летних каникулах, Гарри? – спросил Дикинс, похоже вовсе не обращавший внимания на творившееся вокруг.
– В Тоскану не поеду, если ты об этом, – с усмешкой ответил мальчик.
– Сомневаюсь, что Джайлз так уж хочет туда, – заметил Дикинс. – В конце концов, итальянцы отродясь ничего не смыслили в крикете.
– Что ж, я был бы счастлив поменяться с ним местами, – отозвался Гарри. – Меня совершенно не волнует, что Микеланджело, да Винчи и Караваджо не были знакомы с тонкостями подачи отскоком слева, не говоря уже обо всех тех макаронных изделиях, которые ему предстоит одолеть.
– Так куда же ты собираешься? – спросил Дикинс.
– На «западную Ривьеру», на недельку, – с апломбом заявил Гарри. – Большой пирс в Уэстон-сьюпер-Мэр обычно считается гвоздем программы, а за ним следует рыба с жареной картошкой в кафе «Коффинс». Хочешь составить мне компанию?
– У меня нет на это времени, – отказался Дикинс, явно приняв слова друга за чистую монету.
– И почему же? – подыгрывая ему, спросил Гарри.
– Слишком много работы.
– Ты намерен продолжать работать на отдыхе? – недоверчиво переспросил Гарри.
– Для меня работа и есть отдых, – пояснил Дикинс. – Я наслаждаюсь ею не меньше, чем Джайлз своим крикетом, а ты пением.
– А где ты работаешь?
– В муниципальной библиотеке, тупица. Там есть все, что мне нужно.
– Можно, я к тебе присоединюсь? – спросил Гарри уже серьезно. – Мне сгодится любая помощь, чтобы получить стипендию БКШ.
– Только если ты согласишься все время молчать, – поставил условие Дикинс.
Гарри рассмеялся бы, если бы не знал, что друг не считает работу поводом для шуток.
– Но мне позарез нужна помощь по латинской грамматике, – пожаловался он. – Я по-прежнему не понимаю придаточных следствия, не говоря уже о сослагательном наклонении, а если я не вытяну проходную отметку за латынь, то все кончено, даже если по всем остальным предметам я буду блистать.
