Дело в том, что жена его Людмила как раз в это время закончила учёбу и в сентябре, когда он уехал в Казань на учёбу, вышла на работу, да не куда-нибудь рядом с домом, а распределили её в деревню Лудорвай. Автобусы в то время туда то ли вообще не ходили, то ли ходили не каждый день, но факт остаётся фактом: добиралась туда мама пешком. А это 14 км по прямой, если лететь по воздуху, а по трассе – около шестнадцати.
Естественно, каждый день не набегаешься. И Людмила, оставив новорождённую дочь на попечение сестры и матери, отправилась в деревню, возвращаясь домой только на выходные. И, как я уже писала, даже «мамой» маленькая Таня первый раз назвала Евгению, а не родную мать.
Герман в Казани работу найти не смог, стипендию первокурсникам не платили, и жил он на те деньги, которые посылала ему жена. А зарплата начинающего учителя была маленькой, на руки после всех вычетов она получала всего 720 рублей «старыми» деньгами (позже, в 1961 году, провели деноминацию в десятикратном размере, но люди ещё долго делили деньги на «старые» и «новые». «По-новому» мамина зарплата составляла бы 72 рубля).
Люся высылала ему 300 руб., ещё 300 отдавала семье на содержание Тани и в помощь сидевшей с ребёнком маме, а сама жила на 120 рублей в месяц. Дело дошло до голодных обмороков.
Да и Герман особо не объедался. Появился у него в консерватории знакомый, который весьма нагло и постоянно просил у него в долг, никогда деньги не возвращая. А Герман, по своей деликатности, не умел отказывать, хоть и понимал, что им бессовестно пользуются. Варвара Матвеевна в письмах ругала его за такого «товарища», за то, что сын его содержит, но слова её пропадали втуне. Не умел Герман говорить категоричное «нет».
К тому же Герман очень тосковал по дому, по жене, по дочери. Писал по несколько писем в день (!) и обижался, что ему не отвечают тем же. Вот фрагменты из сохранившихся писем Варвары Матвеевны сыну:
