Блеском черных хвостов и плетей, – от них веяло траурной вуалью,
И месса ее дуновений накрывала обман прельщенных садизмом червоточин,
Благоволя дьявольским шантажам соблазнять топи окунувшихся в их плен фруктов:
Покоренные сладостью фантасмагорий и фантазий, они купались в медовой неге
И распускались кожурой, подобно тому как змеи сбрасывают кожу, обласкивая могилы.
* * *
Похоть расцветала, привлеченная тенью перепончатых крыльев, нависших над лозами
Из экзотических цветов и антрацитовых кнутов, что лоснились червоточинами
И эфемерными стигматами, переливавшимися на нектароносных лепестках:
Они блестели, как плоды, сиявшие привлекательной кожурой, и их мякоть
Истекала от нечестивого возбуждения, набухая прозрачными каплями,
Когда блудное пиршество голодных нетопырей облизывало своими жадными языками
Розовую сферу цветков, облаченных в ошейники из шипов и черные покрывала вуалей.
* * *
Плети склонялись перед еретическим благоуханием, струящим молочные капли плоти:
Она, возбужденно дрожа, скользила к фаллическим притяжениям и соблазняла
Своею медовой одержимостью мимолетные миражи, которые увязали в лепестках роз
И первородном грехе, – их краснотой налившиеся обрамления затачивали клинки,
Проникая в мистические бассейны удовольствия, когда они, переливаясь томным вожделением,
Окутывали предчувствия экстаза гипнотизмом змеи, извившейся в дразнящем сплетении
С башнями и алтарями, над которыми нависали оголившие лезвия мечи, подобные скорпионам,
Чьи жала замирали над добычей, обещая ей темный рок, который путался среди терний.
* * *
По глади цветущих ложбин и бедер текли ядовитые соблазны, когда лоснящиеся чернотой хвосты
Окутывали влажные лабии и щели, дрожащие в чувственных ласках языков, чьи мессы
Разбухали янтарной медовостью, которая украшала плоды эйфорией блудных извиваний жал:
Их обольстительные ловушки расцветали на лозах, вонзая антрацитовое острие в капканы,
Дабы взлелеянные раем грехи принимали искусительный облик змея, точащего пороком плоды
И затаившегося среди красных арок, чьи цветущие анфилады были усыпаны клинками мечей.
* * *
Колющие ласки скорпиона, проникнувшие в плоть цветка,
Облачали в дрожащий экстаз бутоны, ныряя в их сокровенный искус:
Они прятали в букетах похоть, благоденствуя среди первобытных шабашей,
Что пронизывали эфемеры удовольствий, как черные кинжалы, воздетые над алтарями.
В грехе купаясь, стада людей порочных склонялись над водопадами запретных наслаждений,
Которые изливали масла, как кущи тернистых роз, благословленных на истязания, – среди змей
В эфире надменном рея, опускались лепестки в кощунство ядовитых метаморфоз и форм:
Они касались нежных извращений темным ореолом кружева, покрывшего вуалью лозовые гроты,
И дремали в разврате их ядовитых нектароносных цветков, обласканных нимфами
И похотливыми сатирами, чьи тени, расцветая в полумраке, обнажали ложа блуда и любви,
И те, восхваленные ритуалами вакхических пиров, лелеяли совокупления истовых грешников,
Возникая как роскошные исчадия, распустившиеся в экзотическом аду.
* * *
Деревья запрета, лелея змеиные святилища, переплетались развратными извивами тел,
Что тянулись к соблазну с очарованием токсичных цветков: они устремлялись в вуалевый поток,
Источавший благоуханные зелья и наркотические напитки одержимых ядами зверей,
Которые проглатывали совершенство медовыми устами и, привлеченные червоточинами,
