Литературная Москва. Дома и судьбы, события и тайны - страница 15

Его любовь – Женя Хаютина покончила с собой, отравилась в предчувствии неизбежного ареста. Но судьба и после смерти «свела» всех троих. Расстрелянные Бабель и Ежов были сожжены в крематории Донского монастыря и там же захоронены в общей яме. Но поэт, прозаик, литературовед и журналист В. А. Шенталинский, расследовавший эту историю, неожиданно для себя нашел рядом, на кладбище Донского монастыря, и могилу Евгении Соломоновны Хаютиной. «И после смерти, – напишет он в одной из своих книг, – они все трое – Бабель, Ежов и эта женщина – оказались рядом…»

17. Арбат ул., 51 (с.) – доходный дом Панюшева (1910-е гг., арх. В. А. Казаков). Ж. – с 1919 по 1926 г., в трехкомнатной квартире 89, во флигеле двора – литературовед, историк литературы Петр Семенович Коган и его жена – детская писательница, переводчица, мемуаристка Надежда Александровна Нолле-Коган, адресат писем и стихов Александра Блока. В этой квартире в 1921 г. ночевал поэт Николай Степанович Гумилев. Бывали поэты Цветаева, Волошин, Вячеслав Иванов, Чулков, Алянский, Майя Кудашева (урожд. Кювилье, во втором замужестве – Роллан) и многие другие. Но главное, в этой квартире дважды, в 1920 и в 1921 г., останавливался и Александр Александрович Блок – это последний адрес поэта в Москве.

Детская писательница и переводчица Н.А. Нолле-Коган

Отсюда он, уже смертельно больной (без палки и ходить не мог), отправился в Петроград умирать. «Прощайте, да теперь уже прощайте!» – сказал он из окна поезда, когда Надя Нолле-Коган, влюбленная в него с 1913 г., провожала его на вокзале. «Я обомлела, – напишет она в воспоминаниях. – Какое лицо! Какие мученические глаза! Я хотела что-то крикнуть, остановить, удержать поезд, а он все ускорял свой бег, все дальше и дальше уплывали вагоны, окно – и в раме окна незабвенное, дорогое лицо…»

В доме Нади Блок прожил в общей сложности две недели. Здесь подолгу говорил по телефону со Станиславским (речь шла о постановке его пьесы «Роза и Крест»), сюда, в этом дом, некая «незнакомка» принесла ранним утром и передала ему ветку яблони в цветах и две искусно сделанные куклы Арлекина и Пьеро и, живя в этом доме, вместе с беременной сыном Надей, нашел и полюбил «заветную скамью» у храма Христа Спасителя, на берегу реки, где они часто читали друг другу стихи. Наконец, отсюда поэт ходил на последние выступления в Москве, пока в нынешнем Доме журналиста ему не бросили с эстрады: «Товарищи! Где динамика? Где ритмы? Все это мертвечина, и сам Блок – мертвец…» Вот тогда, глубокой ночью, он, с хрустом сломав в пальцах карандаш, и бросил хозяйке дома: «Больше стихов писать никогда не буду…»

Наконец, в этом же доме в 1922 г. жил поэт-имажинист Вадим Габриэлевич Шершеневич. Позднее, в 1920–30-е и в 1950-е гг., здесь же (кстати, на той же лестничной площадке, что и П. С. Коган) поселился прозаик Анатолий Наумович Рыбаков (Аронов). Ему, а не Блоку, висит на фасаде дома мем. доска.

Остается добавить, что в этом же доме жили также: поэт и прозаик, председатель литгруппы «Перевал» Николай Николаевич Зарудин (до ареста и расстрела в 1937 г.), поэтесса, прозаик, врач, лауреат Сталинской премии (1951) – Галина Евгеньевна Николаева (Волянская), прозаик, журналист, редактор газеты «Красная Звезда», генерал-майор Давид Иосифович Ортенберг, мемуаристка (воспоминания о ГУЛАГе) Ольга Львовна Адамова-Слиозберг