– Ты, конечно, нечестно поступил со мной, – задумчиво наливает себе третью дозу.
– Но это тебя спасло сегодня, – поспешно добавляю. – Так что не стоит меня держать взаперти.
– О, как мы заговорили, – Ольга отпивает, не отрывая глаз от меня. – Полгода назад умничал, что тебе в кулоне лучше.
– Когда- то было лучше, – нервничаю от того, что смертная наполняет бокал уже в четвёртый раз. – Оля, ты не хотела бы остановиться? Кажется, уже много.
– Не указывай мне, сколько пить.
– Хорошо. Тогда поделись со мной.
Когда выпиваем бутылку, Оля входит в новое состояние. Она закрывается в ванной и плачет.
– Что случилось? – тревожно стучусь в дверь.
Одна девушка так порыдала в ванной, а потом вскрыла себе вены. Не то, что бы я сильно переживал из- за чужого самоубийства… но чувствую себя немного виноватым. И не хочу повторения ситуации… ну ладно! Признаюсь: боюсь за Олю.
– Долго рассказывать, – сдавленно отзывается она.
– Ну давай поболтаем.
Женщина выходит красная, в размазанной косметике. Мои руки сами обнимают её.
– Я просто вспомнила… дочь… Женю…
Усаживаю Ольгу на диван, кладу её голову себе на плечо, глажу по волосам.
– Она заболела… очень тяжело… и я её не спасла.
Ужасная боль из сердца женщины пронизывает и меня. Мне кажется, что моя физическая оболочка сейчас порвётся от дикого ощущения пустоты…каково же смертной?
– Я очень виновата, – Оля снова плачет. – Поэтому пью, пытаюсь с кем- то познакомиться… чтобы забыться… хотя бы на день. И Илья прав… я мамаша века просто…
– Нет… – прижимаю женщину к себе крепче. – Ты была отличной матерью. Со мной тебе не сравниться.
Со стыдом оборачиваюсь на свою биографию. В целом, и дети- то у меня были странные. Но это не отменяет того, что я был никаким отцом. И плохим мужем. Не уберёг, не спас, не предупредил, ввязал в ужасные события.
– Мои дети погибли из- за меня, – шепчу женщине.
Она прижимается ко мне сильнее, обнимает.
– Я знаю, Локи, – отвечает вполголоса. – Но ты не виноват. Ты же не мог знать…
Сидим дальше молча, чувствуя одно и то же: ненависть к прошлому.
8
– Так, дражайший, – смеётся Ольга. – Мне лишних свидетелей не нужно!
– Никуда теперь без меня, – требую наставительным тоном.
– Я буду на свидании с полицейским. Он меня защитит, если что.
– А от него тебя кто спасёт?
Она закатывает глаза. Но всё же берет кулон, приглашает внутрь, надевает украшение. Внутри прислушиваюсь к её пульсу, который становится особой симфонией для меня, обсидианового пленника. А Ольга – моя обсидиановая ведьма. Единственная, которая понимает меня и ни в чём не винит. Единственная, с которой у меня так много общего.
– Ой, что вы, Семён…
Ага, правоохранитель целует ей ручку. Вот как тебе нравится, Оля? Что ж… возьмём на заметку. Еще этот мужчина смеётся над её шутками. Ну ладно тебе, милейшая… Я тоже зубоскалю над твоими приколами. И сам тебя веселю. Ещё смертный дарит ей розы. И сердце женщины радостно замирает. А я терзаюсь холодной ревностью. Более того, она разрешает проводить себя домой и даже приглашает на чай.
– Оля, не совершай глупостей! – транслирую ей в голову. – Ты его совсем не знаешь… а уже впускаешь к себе!
– Ты ревнуешь? – она берёт кулон в руку.
– Нет, конечно! Я выражаю беспокойство!
Семён стучит в ванную.
– Оля, а с кем ты там?
– Я по телефону говорю. Извини.
Жестокая женщина снимает мою темницу с шеи, кладёт на полку и уходит. Утром смотрю на неё максимально осуждающе.
