И над всем этим, в центре кабинета Барона, на массивном письменном столе, лежал он – небольшой, резной череп с отвратительной, всезнающей ухмылкой. Он словно пульсировал едва заметным, тусклым светом, и казалось, что именно от него исходят волны этого безумного, заразного смеха.
«Так вот ты какой, «смеха свет», – прошептал Эш, чувствуя, как к горлу подступает тошнота от этой какофонии хохота и абсурда.
«Осторожнее, милорд! – предупредил Пип, его обычная ирония сменилась тревогой. – Не смотрите на него слишком долго! И постарайтесь… не думать о смешном. Вообще ни о чем не думайте, если получится!»
«Легко сказать», – проворчал Эш, но постарался сосредоточиться. Он вспомнил самые скучные заседания Палаты Лордов, самые занудные проповеди, которые ему доводилось слышать, самые неинтересные книги из своей библиотеки. Это немного помогло. По крайней мере, он не чувствовал немедленного желания присоединиться к хохочущему Барону.
Их задачей было добраться до стола и схватить череп. Но Барон, хоть и был полностью поглощен своим смеховым припадком, преграждал путь. А вокруг стола, словно невидимые стражи, витали волны этого странного влияния.
«Нужно его отвлечь, – решил Эш. – Или… нейтрализовать на время».
«Как насчет хорошей порции нюхательной соли прямо под его аристократический нос? – предложил Пип. – Говорят, это отлично прочищает мозги. И дыхательные пути».
Идея была не так уж плоха. У Эша, по предусмотрительному совету Дженкинса, действительно была с собой коробочка с нюхательной солью. Проблема была в том, как подобраться к Барону достаточно близко.
«Я попробую, – сказал Эш. – А вы, любезный призрак, если можете, создайте какую-нибудь… диверсию. Что-нибудь, что отвлечет внимание этой… вещицы на столе. Если она вообще способна отвлекаться».
«Диверсия? О, это я люблю! – глаза Пипа сверкнули потусторонним огнем. – Можете на меня положиться, милорд! Устроим небольшой… полтергейст!»
Пока Эш, стараясь дышать ровно и думать о максимально скучных вещах, начал медленно продвигаться к кабинету, стараясь держаться поближе к стенам, Пип приступил к действию. Сначала с одной из полок с оглушительным грохотом упала стопка старинных фолиантов, подняв облако пыли. Барон, продолжая хохотать, на мгновение скосил глаза в сторону шума. Затем с другой стены сорвалась и с дребезгом покатилась по полу медная тарелка с изображением сцен охоты. Чучело филина на шкафу вдруг начало хлопать крыльями и вращать головой с утроенной скоростью.
Эш воспользовался этой суматохой. Он быстро приблизился к креслу, в котором корчился Барон, и, выхватив коробочку с солью, поднес ее прямо к носу коллекционера.
Эффект был мгновенным и впечатляющим. Барон Гримлоу издал оглушительный чих, который, казалось, мог бы сдвинуть с места небольшой шкаф. Его хохот на мгновение прервался, сменившись серией судорожных вздохов. Глаза его, налитые кровью от смеха, на секунду обрели осмысленное выражение. Он увидел Эша, и в его взгляде мелькнул ужас и… что-то похожее на облегчение?
«Ми… милорд… – прохрипел он. – Вы… спаси…»
Но договорить он не успел. Из глубины комнаты, от стола, где лежал череп, словно донесся вздох разочарования, и новая, еще более мощная волна смехотворного влияния ударила по Барону. Он снова задергался, и из его горла вырвался уже не смех, а какой-то булькающий вой.
Однако короткая передышка дала Эшу шанс. Пока внимание «черепа» (если у него было внимание) было сосредоточено на Бароне, Эш метнулся к столу. Он старался не смотреть на ухмыляющийся артефакт, его взгляд был прикован к предмету рядом с ним – тяжелому бронзовому пресс-папье в виде лежащего льва.
