Он направился к двери, но у самого порога обернулся. «Кстати, Барон, – добавил он как бы невзначай. – У вас удивительно крепкий сундук в углу. Должно быть, храните в нем что-то особенно ценное. Старинные замки – моя маленькая слабость. Этот, на вид, весьма надежен».
Барон Гримлоу проследил за его взглядом, и на мгновение на его лице отразился неподдельный ужас. Он поспешно шагнул вперед, словно пытаясь заслонить собой сундук.
«Да-да, обычный старый хлам, милорд! – пролепетал он. – Семейные реликвии… ничего интересного, уверяю вас! Пыль, тлен… вы понимаете».
«Разумеется, – Эш позволил себе легкую улыбку. – Пыль и тлен. Именно то, что придает вещам истинную ценность. Всего доброго, Барон».
Выйдя на улицу, лорд Пиппингтон глубоко вдохнул сырой, туманный воздух, который после атмосферы дома Барона Гримлоу показался ему почти целебным. Призрак Пипа материализовался рядом, отряхивая с себя невидимую пыль.
«Ну, что я вам говорил? – самодовольно произнес он. – Этот старый скряга врет как сивый мерин на исповеди! Череп точно у него! И, судя по его панике, он уже успел ощутить… э-э… специфику его юмора».
«Похоже на то, – согласился Эш. – Вопрос в том, как заставить его расстаться с этим «старым хламом». И что именно вы имели в виду под «спецификой юмора», любезный вы мой потусторонний информатор?»
Пип хитро прищурился. «О, скоро узнаете, милорд. Очень скоро. Боюсь, наш Барон сегодня вечером будет смеяться. Долго. И совсем не весело».
С этими словами призрак шута растворился в тумане, оставив Эша размышлять над его зловещим пророчеством и гадать, какие еще сюрпризы готовит ему это странное, окутанное смехом и тайной дело.
Глава 4
Вечер того же дня спустился на Лондон неспешно, словно нехотя уступая место ночи. Туман, казалось, и не думал рассеиваться, наоборот, он загустел, превратив улицы в лабиринты, где каждый фонарь светил тусклым, размытым пятном, а тени от редких прохожих вытягивались и корчились, словно беспокойные духи. Воздух был неподвижен и тих, если не считать монотонной капели с карнизов да отдаленного лая одинокой собаки, чей голос звучал приглушенно и тоскливо, будто жалоба на саму суть бытия в этом вечно сыром городе.
Лорд Эшворт Пиппингтон провел остаток дня в своем кабинете, пытаясь сосредоточиться на чтении «Размышлений» Паскаля, но мысли его то и дело возвращались к Барону Гримлоу, его забитому до отказа дому и, конечно же, к зловещему предсказанию призрачного шута. «Будет смеяться. Долго. И совсем не весело». Что бы это могло значить? Неужели этот резной череп действительно обладает какой-то мистической силой, способной вызывать… смех? И если да, то какого рода смех это мог быть?
«Все это отдает дешевым ярмарочным балаганом, – пробормотал Эш, откладывая книгу. – Говорящие призраки, проклятые черепа, эксцентричные бароны… Не хватает только бородатой женщины и ученого кота, предсказывающего будущее по кофейной гуще».
Он подошел к окну и вгляделся в туманную мглу. Где-то там, в лабиринте лондонских улиц, в своем пыльном святилище, Барон Гримлоу, возможно, уже испытывал на себе действие загадочного артефакта. Мысль эта была тревожной, но, не скроет Эш, и чуточку любопытной.
Внезапно его размышления были прерваны. С улицы донесся странный звук – не то визг, не то приступ неудержимого хохота, за которым последовала серия неразборчивых выкриков. Эш прислушался. Звук повторился, на этот раз ближе. Казалось, кто-то бежал по Сэвил-Роу, издавая эти странные, почти истерические вопли.
