«Итак, милорд, – Барон указал Эшу на одно из кресел, а сам уселся напротив, за своим столом, напоминая паука в центре своей паутины. – Чем могу быть полезен? Неужели вас заинтересовал тот редчайший экземпляр шумерской клинописной таблички, что я недавно приобрел? Уверяю вас, это подлинный шедевр, описывающий ритуал вызова… впрочем, это, возможно, не для ваших ушей».
«Мой визит связан не с шумерами, Барон, а с другим, более печальным событием, – начал Эш, внимательно оглядывая комнату. Где-то здесь, среди этого музейного безумия, должен был находиться искомый череп, если призрак Пипа не ошибся. – Вы, вероятно, слышали о безвременной кончине королевского шута, Финеаса Уистла?»
При упоминании имени шута Барон Гримлоу едва заметно вздрогнул. Его пальцы еще сильнее стиснули шнурок халата.
«Да-да, прискорбное известие, – пробормотал он, избегая взгляда Эша. – Весьма… э-э… неожиданно. Такой молодой, такой… полный жизни. Хотя, признаться, его юмор не всегда был мне по вкусу. Слишком… площадным, если вы понимаете, о чем я».
«Я имел честь быть знакомым с мистером Уистлом, – продолжал Эш, не сводя глаз с Барона. – И мне известно, что он, как и вы, питал слабость к… необычным предметам. Возможно, вы приобретали у него что-либо в последнее время? Или, быть может, он консультировался с вами по поводу какой-нибудь диковинки из своей скромной коллекции?»
Именно в этот момент, когда Эш произнес слово «диковинка», из-за высокой стопки книг, сваленной на полу у камина, донесся тихий, но отчетливый звук – призрачное хихиканье, которое мог слышать только лорд Пиппингтон. А затем, словно материализовавшись из клубов пыли, рядом со стопкой появился полупрозрачный силуэт Финеаса Уистла. Призрак шута указал пальцем на массивный дубовый сундук, стоявший в углу кабинета, и заговорщицки подмигнул Эшу.
Барон Гримлоу, ничего не заметив, суетливо замахал руками.
«Что вы, милорд, что вы! Какие консультации? Я человек науки, коллекционер! А мистер Уистл… он был всего лишь шутом. Да, у него бывали забавные безделушки, но ничего, представляющего серьезный интерес для… э-э… истинного ценителя». Его голос звучал неестественно высоко, а бегающие глазки выдавали крайнюю степень нервозности.
«Понимаю, – кивнул Эш, мысленно отмечая указание Пипа. Сундук. Массивный, окованный железом, с огромным амбарным замком. Что ж, это уже кое-что. – Однако, Барон, ходят слухи, что у покойного имелся один весьма примечательный артефакт. Небольшой резной череп. Весьма старинный, с… э-э… характерной ухмылкой. Вам ничего не известно о подобном предмете?»
Лицо Барона Гримлоу приобрело цвет старого пергамента. Он открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но вместо этого издал лишь какой-то сдавленный писк. Он схватился за край стола, и несколько древних монет со звоном посыпались на пол.
Призрачный Пип, наблюдая за этой сценой, беззвучно хохотал, держась за живот.
«Ч-череп? – наконец выговорил Барон, заикаясь. – Какой еще череп? Впервые слышу, милорд! Уверяю вас, это… это нелепые домыслы! У меня много черепов, как вы можете видеть, – он неопределенно махнул рукой в сторону полок, – но все они… э-э… каталогизированы и имеют безупречное происхождение! Никаких сомнительных артефактов от покойных шутов!»
Лорд Пиппингтон медленно поднялся. «Благодарю вас за уделенное время, Барон, – сказал он спокойным тоном, который, однако, не предвещал ничего хорошего для нервной системы коллекционера. – Вы были очень… э-э… любезны. Полагаю, мне следует откланяться».
