По уже утвердившемуся сценарию завязался и этот год: в апреле Наталья Игоревна уехала в сад. Илья загулял, но в середине июня вдруг прикатил в «Речник», объяснив внезапный визит скукой и желанием помочь по хозяйству. Приехал сильно побитый, заикающийся, с большой гематомой на шее. На все расспросы и предложения он отмалчивался, а в городе от болтливой соседки, Наталья Игоревна узнала, что у Ильи стали бывать двое парней. Они вызывали его на лестницу, беседовали на повышенных тонах, угрожали расправой. Но кто это приходил, а главное чего они хотели, соседка не знала. Тогда-то Наталья Игоревна и упросила сына остаться – и вот уже месяц Илья жил вместе с ней, на даче…
Наталья Игоревна забиралась всё глубже в лес. Исхоженные тропинки кончились, теперь пошли непролазные кущи. Солнечный свет еле проникал сквозь высокие кроны, на поросших папоротником полянах царил благодатный покой. Пели далёкие птицы, шумели листья над головой, поскрипывали качавшиеся деревья и кто-то невидимый словно нашёптывал в ухо обещания, что всё в конце концов образуется.
Наталья Игоревна подняла глаза к небу, вдохнула лесного воздуха и тихонько запела:
Вот и лето прошло
Словно и не бывало
На пригреве тепло
Только этого мало…
От силы и нежности собственного голоса, от безмятежности, царившей вокруг, она, наконец, пришла в себя. Походка её стала легче, зрение обострилось, руки проворней зашарили в густых травах. Сами собой на ум приходили слова песен, тех старых песен, что были популярны в дни её молодости; тех, слова и мотивы которых она хорошо знала и легко могла воспроизвести на слух:
Между мною и тобою – ленты шоссе.
Крики чаек над водою, травы в росе…
Что заблудилась, Наталья Игоревна поняла, когда тропинка, по которой она брела всё время, вдруг исчезла, а почва под ногами сделалась мягкой и начала затягивать подошвы её сапог – с каждым шагом всё глубже. Наталья Игоревна вылезла из хляби и постаралась вспомнить, в какую сторону и как долго шла она в лес. И получалось то, что она уже должна набрести на ограждение гагаринского заповедника, у рубежей которого приютилось садовое их товарищество. Как и все местные, Евхаритская знала, что, двигаясь вдоль ограждения, можно выйти к трассе, а оттуда добраться до «Речника». Значит забор и надо искать.
По солнцу она определила себе направление, и, выбирая места посуше, зашагала вперёд.
Уже скоро из-за деревьев показалась узорчатая рабица – она окаймляла заповедную зону. Наталья Игоревна удовлетворённо вздохнула, но мысль о том, что вскоре снова она столкнётся с Ильёй (конечно уже напившимся) и ей опять придётся терпеть грубости и оскорбления, показалась невыносимой. «Здесь, в глухих дебрях, так хорошо, так спокойно – думалось ей – Не лучше ли вернуться на дачу поздним вечером, и тотчас же повалиться в кровать от усталости?»
И она повернула в другую сторону.
Сколько себя помнила, Евхаритская ни разу не была на территории заповедника. Знала: зона патрулируется инспекторами природоохранной службы, нарушителям грозит штраф и другие неприятности и ещё слышала от знакомых, что лес кишит диким зверьём. Прежде эти риски увели бы её прочь, но теперь сердце зашлось от жгучего любопытства. Быть может, так о себе заявляла назревшая потребность отвлечься от злых мыслей о сыне, а может общая взвинченность нервной системы требовала от неё авантюрного жеста, так или иначе, но было что-то, что заставило Евхаритскую найти деревце, стоявшее вплоть к сетке забора, и перелезть. Себе в оправдание она сказала:
