– Ты слышала, детка. Ничего не чувствую интересного, – умело перевёл тему Вова. – Давай поглядим во сне, что там, а если ничего не найдём, то возьмёмся за кувалды.
– Тогда пойдём в спальню, – мигнула Алёна. – Захватим только бутылку красного.
– У тебя в гостях довольно легко спиться, – заключил Вова.
– Посмотрим что-нибудь на ночь?
– Друг другу в глаза, например?
– Сколько же колкостей ты содержишь…
– Порядком. – Вова шёл следом, поглядывая на стройно виляющий зад Алёны. – Но это хорошее предложение. Ты когда-нибудь смотрела долго в глаза другого человека? Там многое можно увидеть.
– В детстве в гляделки играла с подружками. Ладно, гляну на тебя перед сном. А вообще, я о кино спрашивала.
– Ну, давай глянем что-нибудь. Только, бога ради, давай в этом фильме не будет Райана Гослинга.
– А почему? – как-то совсем искренне, немного по-детски, рассмеялась Алёна, представив заштампованное ролями лицо известного актёра, собравшегося в этот самый момент постучать в дверь её дома, держа в руках размашистый букет цветов и желая сделать некий преприятный сюрприз, но, услышавшего злобную реплику, ушедшего восвояси.
– Па-та-му-шта.
Последнее помещение в дебрях подвала. Алёна отворила дверь в прохладную темноту винной комнаты. Набухший зарницей вспыхнул свет, вырвав из лап тьмы длинный шкаф черновато-червонного благородного дерева. В нём залежи коллекционных вин: красные, белые, розовые, игристые, вермуты. Алёна вольно-лёгкой походкой прошлась вдоль всей длины шкафа, наклоняя голову к этикеткам, точно к корешкам книг в библиотеке стародавнего замка. Коснулась пальчиком подбородка. И, после недолгих раздумий, извлекла одну из явно хорошо знакомых бутылок, покончив с краткосрочными тяготами выбора.
– Знаешь, вино должно стоять под углом, чтобы напиток едва касался пробки, – раскрывала секреты Алёна. – И температура должна быть строго определённая.
– То есть если туда воткнуть портвешок «777», то он превратится в дотракийское вино?
Алёна на секунду представила дегустацию этих свирепых микстур, засомневавшись, какая из них обладала бы большей «пробивной» способностью.
– Да ты без пяти минут энолог. Возьми бокалы. И месье штопора захвати с кухни.
– Ага. Давай вернёмся, в прокуренной кухне осталось вино… – нараспев сказал Вова, уходя.
Ребята разместились в большой комнате на втором этаже, утонув в уюте дивана. Напротив ломал четвёртую стену чудом синематографа невероятной тонкости и размаха диагонали телевизор.
– Так что посмотрим? – пробормотала Алёна, погрузившись с головой в какой-то кино рейтинг, засвеченный в прямоугольнике экрана смартфона.
– Оскар этого или прошлого года открой, потом глянь рейтинг у выбранного фильма.
– Толково… Смотрю… А ты пока открой вино, мужчина.
Вова с трудом извлёк своё тело из объятий дивана и приобнял бутылку за податливую талию. Взор его пал на огромный глобус, ранее им не замеченный, облагороженный россыпью крохотных флажков, – символами покорённых стран и континентов. Вова широко улыбнулся бутафорскому миру, измождённому путешествиями.
– Что? – озадачилась Алёна, вынырнув из смартфона.
– Да вспомнил историю с глобусом.
– Расскажи.
– Да что рассказывать. Есть один человек, тот самый человек-штопор, он, скажем так, частый гость в местах не столь отдалённых. Но иногда, устав и желая сменить обстановку, он переводится в СПБ, надеюсь, помнишь, что это такое.
