– Ничего глупей ещё не слышала. Ладно, скажу вечером.
Это её обещание охладило его пытливость. Она поторопила Жору пройти вперёд, а сама пока стояла на дороге. Кругом было ни души. День ясный, солнце вовсю припекало.
Жора, по мере своего удаления от девушки, несколько раз к ней оборачивался. Перед домом она убавила шаг. В этот момент он завидел возле дома горбатый «Запорожец», рядом с ним стояла Вероника Устиновна, а Родион Степанович что-то укладывал на верхний багажник. Жоре тут же открылась тайна странного поведения Марины, всё дело в её родителях, как всё просто! Он прошествовал мимо них в полусотне шагов, извлекая из своего наблюдения пример того уклада быта, каким, быть может, очень в скором времени наградит его судьба, если учитывать, что Марина не будет против совместного с ним проживания.
Из квартиры брата, где было значительно прохладней, чем на дворе, он продолжал созерцание своих будущих сородичей, желая запечатлеть встречу дочери с родителями.
Марина прошла под густой кроной широкого и толстого тополя, поравнялась с машиной. Вероника Устиновна что-то серьёзно ей сказала, Марина с ничего незначащей улыбкой восприняла её слова на ходу, впрочем, не пожелав с матерью говорить, как бы выражая ей протест и молча вошла в подъезд длинного, как пакгауз, барака.
Родион Степанович открыл дверцу в свой старый драндулет для супруги, и она втиснулась в машину, как ядро в скорлупу ореха. Вскоре они уехали.
После прогулки с Мариной и от всех его переживаний по поводу того, как закрепить успех в ухаживании за нею и достичь в отношениях с девушкой необратимости, у Жоры, как это ни странно, возбудился аппетит, вернее, он почувствовал голод.
Жора быстро сварганил яичницу, уплёл её за обе щеки с куском хлеба, запил молоком из холодильника. Потом расхаживал по комнате, как тигр в клетке. Включил магнитофон и тут осенился догадкой о том, что её предки куда-то надолго укатили. И теперь можно смело пригласить Марину послушать музыку и этим самым доказать, что без неё не мыслит своего существования. Разве это не так?
Жора скорым шагом прошёл то расстояние, которое разделяло бараки. Под ногами мягко стлалась зелёная мелкая травка спорыш, он даже ощущал её прохладу, несмотря на то, как колыхались на ней пятнами тени деревьев, кроны которых просвечивались солнцем.
Не успел он даже стукнуть в оббитую дерматином дверь, как она открылась и перед ним стояла возлюбленная. Значит, Марина его увидела в окно, как это прекрасно! Значит, их роднит общая черта, так как она тоже скучает и не чает его увидеть хотя бы в окно.
– Не могу, ей-богу, Мариночка, не могу, тоска извела! – он брался руками за свою шею, прикладывал клятвенно ладони к груди. – Не, честное слово, не могу без тебя…. Вот как только сейчас тебя увидел, так у меня камень с плеч. Мне несказанно хорошо! Слышь, дорогая Мариночка, пойдём ко мне послушаем музыку?
Когда она его увидела в окно, быстро шагающим к ней, она подумала: «Неужели что-то случалось? И оттого он срочно спешил за помощью. Конечно, она понимала, что ему стало скучно. А как проницательно он говорил, но вот его последние слова её огорчили, даже обидели.
– Жорик, милый, не надо так, я не люблю такого обращения, – вдруг призналась она.
– Разве я мог тебя чем-то оскорбить? Не понял. Когда? Чем? – он был в полнейшем замешательстве.
– Даже не знаю, как тебе это объяснить, но приглашение на музыку, это совсем несерьёзный повод. Так поступает тот, кто флиртует…
