– Маша! – Неожиданно к ней подсела Лиза. Она была в клетчатой рубашке, а на голове снова возникла глуповатая шапка, но уже горчичного цвета. – Давно приехала?
– Привет!
– Что за группа выступает? Так прикольно, никогда не ходила на такие вечеринки. Только в Финляндии на концерт. – Лиза энергично крутила головой. – Финны прыгали со сцены, и их передавали по залу прямо на руках.
– У нас тоже прыгают, – хмуро отозвалась Маша. Ей не хотелось болтать. Проводить Лизе экскурсию. А тем более озвучивать, что Шалтай уже здесь. Ей хотелось напиться вдрабадан и найти его. Чтоб вокруг никого лишнего. Из зала раздались призывные аккорды, и толпа из бара, тесных проходиков, туалетов повалила туда, где под низким сводчатым потолком расположилась камерная сцена, освещенная лучами фиолетовых софитов. Маша с облегчением погрузилась во мрак.
– Ты чего такая грустная? – кричала Лиза сквозь волны звука.
В толпе Маша сразу же нашла глазами кепку Шалтая. Он поднял в воздух сжатую в кулак руку и двигал ею в такт музыке. Пел. Ее не видел совсем.
Несколько ребят прыгали со сцены. Маша с комом в горле наблюдала за ними, за Шалтаем, который с улыбкой ловил этих падавших ребят, передавал их размахивающие кедами в воздухе тела, чтобы по ладоням зрителей они доплыли до конца зала, и ей захотелось также оказаться на руках Шалтая. Чтобы он наконец посмотрел на нее и коснулся ее. Чтобы он поймал ее, когда она будет падать в пропасть в рожь этих татуированных рук.
– Я прыгну, – крикнула она Лизе в ухо и сунула ей свой рюкзак.
Протиснулась к сцене через толпу потных краснолицых сверстников. Рядом с колонкой дала двум бесновавшимся волосачам понять, что хочет наверх. Ее подсадили. Качнувшись, поймала равновесие на краю сцены, оказавшись спиной к музыкантам. Танцевала, подняв руки, и люди внизу хлопали ей. Она искала глазами Шалтая. Почувствовала внутри нарастающий электрический заряд. Шалтай кричал в ухо другу, отгородив рот ладонью. Сколько раз этот козел ее динамил?
– Давай! – крикнула она, но голос сгинул в сдавливавшем барабанные перепонки море звука. Закрыла глаза, и что-то внутри затрепетало. Ее пальцы мелко дрожали. Оттолкнулась кедами от липкой поверхности сцены и прыгнула.
И были бесчисленные сгущавшиеся руки людей. Шалтай, шарахавшийся в сторону, чтобы не держать ее. Ее сердце, резонировавшее с басом на сцене и обгонявшее его. Лучи прожекторов. А потом вспышка и падение. Десятки рук вдруг вырвались из-под ее тела, и она полетела в пустоту. И там рядом с ней оказалась только вязаная горчичная шапка. В глазах вспыхнули желто-черные молнии, а прямо из груди вырвалось нечто мощное. Она видела, как сверкавшая паутина, исходившая от нее, наползала на вязь шапки, как ящерица, и накрывала Лизину фигурку сеткой, расчерчивая лицо, волосы, рубашку. Маша потеряла сознание. А когда очнулась, вспомнила, кто она и где, в зале горел свет, а Шалтай стоял рядом на коленях. Его джинсы порвались, голая коленка терлась о грязный пол. Он отчаянно тряс Лизу, чьи конечности безжизненно повисли, как колготки, за которые еще пару дней назад отчитывала Машу мама.
И скоро клуб «Молоко» опустел. И стало понятно, что Лиза мертва. И Маша знала, что причина этой смерти – она. А точнее, то, что пряталось у нее внутри, а сегодня выскочило наружу, чтобы послемиться в толпе шелудивых петербургских подростков.
Через два дня папа постучался к ней в комнату. Первая олимпиада в политех была засчитана. А еще Машу ждал допрос.
