В Льдинск я вернулся только тридцатого августа и первым же курсом направился к Наташе.
– Птичка! – кричал под окнами. – Вылетай из гнезда!
Очевидно, мне повезло, что дома была только одноклассница. Ее лицо мелькнуло в окне, но я отчетливо видел, как она покрутила пальцем у виска, затем показала на запястье и два раза махнула ладошкой.
Ждал я ее не десять, а все двадцать минут, но оно того стоило. Я даже не подозревал о том, насколько сильно соскучился по однокласснице. А как Наташа изменилась!
Передо мной была уже далеко не маленькая серая мышка, а красивая юная девушка.
– Ух ты! – как-то синхронно воскликнули мы с Птичкой, рассматривая друг друга.
– Ты так возмужал! – восхищенно чирикала Чайка. – Стал выше, и плечи эти…
Ну да, не поспоришь, потому что хрупкая (хоть и с оформившимися округлостями) Ната сейчас дышала мне в подмышку.
– Это ты стопталась, – щелкнул белокурую девушку по носу. – А я тебе вкусняшек привез.
До этой секунды добрые глаза вспыхнули ехидством и азартом, а ловкие ручки потянулись к моему рюкзаку, словно к мешку с подарками Деда Мороза.
Чуть отодвинувшись, я скинул лямки с плеч, открыл большое отделение и вытащил пакет.
Почти сразу раздался радостный визг, потому что среди вкусняшек были разнообразные орешки, конфеты, а в качестве сувенира – ежедневник и набор ручек, с птичками, естественно.
Минут десять Птичка копошилась в сравнительно небольшом пакете, весело щебетала слова благодарности, а потом и вовсе – поцеловала меня… Точнее, судя по всему, был запланировал простой чмок в щеку, но я не вовремя (или наоборот) мотнул головой, отгоняя от лица пчелу, и мои губы встретились с Наташиными.
Мне дико захотелось прижать Птичку к себе и развить невинный чмок в полноценный поцелуй, потому что от этого невесомого прикосновения нежных лепестков к моим губам кровь буквально закипела, разгоняя возбуждение по венам.
– Что здесь происходит?
Эдик, чтоб тебя. Вот спрашивается, какого буя этот престарелый жлоб не на работе? Я искренне не понимал, что молодая, хрупкая, красивая Маргарита Витальевна нашла в этом толстопузе? Рябцев всегда вызывал у меня, по меньшей мере, отвращение. А то, как умело он манипулировал женой, намекало на деспотизм в отношениях. В противном случае, в моей голове просто не укладывалось, почему мать внезапно забила на старшего ребенка. В нашей семье, наоборот, больше любили Марику, хотя бы потому, что она девочка, а девочкам больше нежности нужно.
В далеком будущем мне тоже хотелось бы девочку, дочку. Белокурую, курносую, с едва заметными канапушками на лице и огромными синими глазищами…
– Эдуард Евгеньевич, я… – начал на ходу сочинять небылицы, но меня перебил женский голос.
– Всем добрый день! – бодро поздоровалась Рябцева. – Андрюша, как лето провел?
Я удивился, потому что не думал, что Маргарита Витальевна помнила обо мне. Мне казалось, что ее мир вращался лишь вокруг Эдика и маленького Павлика.
– Отлично! А я как раз вас ждал, Пашке кое-что привез.
Из рюкзака, который все это время валялся у меня под ногами, вытащил второй пакет со сборными головоломками из дерева и небольшим количеством конфет. Ребенок ведь.
Наташина мама, слегка покраснев, с любопытством заглянула в пакет.
– Спасибо большое, – мило улыбнулась женщина. – Не знаю, как нашему богатырю, а мне очень понравилось! Может к нам, чайку?
Бросив взгляд на бледную Птичку, сразу выдумал небылицу про срочные дела и ретировался проветрить голову.
