Только вот сейчас стоял вопрос жизни и смерти, под угрозой находилась репутация Линь Цзинь-эр. Все могло просочиться наружу, юная госпожа находилась без сознания, а посторонние допрашивали ее саму. Никто не учил Сян Лань тому, как поступать в таких ситуациях.
Служанке только и оставалось, что лежать на полу.
– В еде тоже был яд, – ревела она. – Это все из-за яда. Вы не сможете это проверить, потому что она уже все выпила и съела. Все из-за этого яда! Если бы не он, как бы юная госпожа осмелилась сотворить нечто подобное?
Сышэ собрался что-то ответить, но регистратор его опередил.
– Хочешь сказать, моя дочь лжет?
– Нет, господин Линь. Я хочу выяснить, проблемы возникли с нашим чаем или нет, – ответил сышэ.
– Проблемы с ним есть, но вас это уже не касается, – холодно сказал господин Линь. – А все потому, что отравил его кто-то другой. Есть ли вообще смысл в твоем допросе?
Сышэ улыбнулся.
– Вы правы. Нет смысла допрашивать тех, кто не видел все собственными глазами. Тогда попросите юную госпожу Линь и того мужчину дать показания лично.
Господина Линя это разозлило еще больше.
– Когда моя дочь только очнулась, она сама заявила, что это Чжэньчжэнь с ней сотворила. Этого тебе недостаточно? – крикнул он. Публичный допрос его дочери стал бы самым настоящим позором. – А тот мужчина вообще немой, что ты хочешь у него спросить?
– Я хочу спросить у юной госпожи Линь о том, почему она покинула девятнадцатую комнату и оказалась в седьмой, – спокойно ответил сышэ. – А что касается того мужчины, мы надеемся, что существует какой-то способ допросить и его.
Как он мог позволить втягивать посторонних в допрос по делу, которое касалось его дочери?
Господин Линь посмотрел на Чжэньчжэнь, которая все это время безучастно стояла в сторонке.
– Почему ты ее не допрашиваешь? – возмущенно спросил он.
Но сышэ даже не взглянул на Чжэньчжэнь.
– Потому что во время инцидента она всегда была со мной, я могу поручиться за нее, – ответил он.
Ну конечно, конечно. Вы просто покрываете ее!
Господин Линь холодно усмехнулся.
– А до происшествия? – спросил регистратор. – Почему ты вывела мою дочь из комнаты?
– Она на дух меня не переносит, вот и решила уйти, – вмешалась Фан Цзиньсю. – Ваша служанка тоже там присутствовала.
Господин Линь усмехнулся. Эти дети в самом деле врут и даже не краснеют.
– Она ненавидит тебя? Ты ненавидишь ее? – Он взглянул на девушек. – Что-то я этого не вижу. Я усмотрел только вашу искреннюю сестринскую привязанность.
Фан Цзиньсю пришла в ярость, размышляя о том, как все-таки любят чиновники нести чушь.
Мы с ней любящие сестрички?!
– Почему ты отправила мою дочь в ту комнату? – продолжил спрашивать господин Линь.
Долгое время хранившая молчание Чжэньчжэнь подняла голову и посмотрела на него. Ее глаза говорили о том, что она удивлена. Однако Чжэньчжэнь вздохнула, и, казалось, это ее действие было вызвано жалостью.
Жалость? Она думает, что победила, раз ее защищают башня Цзиньюнь и молодой господин Нин, и потому имеет право смотреть на меня с жалостью?
Господин Линь снова холодно ухмыльнулся. Ему хотелось сказать еще пару ласковых, но вдруг заговорила Чжэньчжэнь.
– Я захотела покинуть нашу комнату, а Цзинь-эр как раз предложила нам пойти в четвертую секцию, – начала она. – Но причина вовсе не в желании скрыться от сестры.
– А в чем же? – без промедлений спросил регистратор.
Он совершенно не верил в то, что эта девушка может сказать правду. Она определенно собиралась что-то выдумать. Однако было неважно, что именно придумает Чжэньчжэнь. Пока она говорила бы, существовал шанс, что в ее словах удастся отыскать уйму несостыковок.
