«А Я РАЗВЕ ГОВОРИЛ, ЧТО НЕ СВОИ? СВОИ. ПОДТВЕРЖДАЮ. А ТОГДА НЕ БЫЛО. ЗАМЕСТО РУК – КУЛЬТЯПКИ И ТУМАННЫЕ ШАРЫ НА НИХ. И НЕ СПОРЬ. ХОТЬ ВОЛХОВСТВОВАТЬ Я И РАЗУЧИЛСЯ, НО КОЕ-ЧТО В ГОЛОВЕ ЗАСТРЯЛО».
– Опять заспорили? – А это уже Мита. – Два дня ни о чем спорите. Руки Лучник сильно обжег, – видано ли дело, раскаленное железо голыми руками отгибать? Но совсем не так, как Милей говорит.
«ГОРЕЛИ РУКИ-ТО», – немного опешило от ее напора привидение.
– Не тот это огонь был. Не этого Мира была магия наложена. – Похоже, «проснулась», или «просыпается» Рамитарама.
«ПРОСНУЛАСЬ», – Подтвердило привидение. – «ТАКУЮ СИЛУ ПЕРЕБОРОЛА!».
– Кликуши сами в своей магии застряли. – Возразила Рамитарама, но ее глаза излучали нечто такое, что Лучнику стало не по себе.
«А РУКИ?».
– С рук Меч магию вытянул. – И опять незнакомая уверенность.
«ЧЕМУ ТАМ ВЫТЯГИВАТЬ-ТО БЫЛО? ОТ МЕЧА ОДНО ВОСПОМИНАНИЕ ОСТАВАЛОСЬ».
– ВОСПОМИНАНИЕ и вытянуло. На Меч-то давно не смотрел?
«А ЧЕГО НА НЕГО ГЛЯ…. ОГО! ОН ЖЕ КАК ПРЕЖНИЙ СТАЛ».
– До прежнего еще долго. Много его Силы в сетке застряло. – И Рамитарама куда-то долго и пристально смотрела. – Но Меч ее собирает.
«ТО-ТО, ГЛЮ, НЕ МОЖЕМ С МЕСТА ТРОНУТЬСЯ», – Искренне восхитился Милей.
– Из-за него – тоже. Но вечером, в любом случае, надо уходить. Еще один носильщик умер. То же самое: сначала – рвота, потом – судорога, и… все. А я эту Силу не могу понять, а, значит, и побороть.
«ТАК СИЛА-ТО СЛЕДОМ ЗА НАМИ ПОГОНИТСЯ».
– Тогда и будем решать.
Но вечером уйти не удалось. Вечером плохо стало Луне. На глазах у Рамитарамы лицо Луны вдруг покрылось фиолетовыми пятнами, а там, где еще не зажили следы от коготков летучих мышей, вспучились водянистые нарывы.
– Луна, что у тебя с лицом? – Илиль даже выпустила из рук недоплетенную косу.
Луна испуганно схватилась за лицо, – и по рукам потек тошнотворный гной.
К горлу Луны подступила рвота, но рвать было нечем.
«ВОДЫ! БОЛЬШЕ ВОДЫ» – Привидение даже не спустилось, а сорвалось с дерева.
«ЭЙ, ПАРЕНЬ», – Подступился Милей к Олану. – «РВИ ЭТОЙ ТРАВЫ. ЛИСТИКОВ. БОЛЬШЕ. ЕЩЕ БОЛЬШЕ. А ТЕПЕРЬ ОНА ПУСТЬ ЕЕ ЖУЕТ. ЧЕРЕЗ СИЛУ, НО ЖУЕТ».
Привидение принялось метаться меж людьми и приказывать жевать эту отвратительную траву.
Впрочем, некому уже и приказывать. Больше всех старался последний носильщик, после каждого приступа рвоты рассказывающий, что так же умер и его напарник.
Ночь, конечно, вымотала все силы, но утро принесло надежду.
И в путь бы уже собираться, да сомнений много осталось.
– Что это было? – Подступилась Илиль к Милею, греющему «косточки» на восходящем солнце.
«МЫШИ, ДУМАЮ. А Я ВСЕ СМОТРЕЛ И НЕ ПОНИМАЛ. КЛИКУШИ-ТО ИХ БОЛОТНЫМИ ГРИБАМИ КОРМИЛИ».
– Зачем? Против людей?
«ДЛЯ СЕБЯ. ЕДЯТ ОНИ ЭТИХ МЫШЕЙ. ГЛАВНАЯ ЭТО У НИХ ПИЩА».
– Зачем?
«ДА, КАК СКАЗАТЬ? ВОТ, Я МУХОМОРЫ ЕДАЛ. ШИБКО ОНИ ПО МОЗГАМ УДАРЯЮТ. ДО ТАКИХ ЗНАНИЕВ ПОРОЙ ДОБИРАЕШЬСЯ, ЧТО ЖУТКО СТАНОВИТСЯ. ТАК И ОНИ, ЗНАТЬ? В ДОРОГУ ПОРА ПРАВИТЬ. ВСЮ НОЧЬ У КЛИКУШЕЙ ШУМ-ГАМ СТОЯЛ».
– А Лучник?
«СМОЖЕТ ИДТИ. НОЧЬЮ УЖЕ ВСТАВАЛ, ХОДИЛ, СО МНОЙ БЕСЕДОВАЛ».
И никто уже не захотел есть.
«КУДА ПУТЬ ДЕРЖИМ?».
– Мы же ночью обговорили. На остров.
«Я, ВОТ, ЧТО, ВАНЮША, ПОДУМАЛ. НЕ ПРИВЕСТИ БЫ ЗА СОБОЙ КЛИКУШ К ОСТРОВУ. МОЖЕТ, СНАЧАЛА К УРАТАМ ЗАВЕРНЕМ? ЛЮБЯТ ТАМ ГОСУДАРЫНЮ».
– Отказались они на службу идти, как ни звал их Торар. – Обиженно вспомнила Илиль.
«ЭРАТЫ – НАРОД ЛЕСА, А НЕ ГОРОДА. ТЕСНО ИМ В НЕМ, И ДЫШАТЬ НЕЧЕМ».
