– Слушайте! Я знаю, что это! – стукнув кулаком по столу, воскликнула Люська.
Мы со Стасиком моментально насторожились. Я лично вся превратилась в слух. Но Люськино объяснение вызвало только разочарование и чувство неловкости, и ничего больше. А какие еще чувства мог вызвать крик, огласивший тихое летнее кафе:
– Я знаю – это вирус!
– Какой вирус?
– Сейчас лето, – попытались мы утихомирить Люську.
В самом деле, люди за соседними столиками, напуганные новостями о птичьем гриппе и сибирской язве уже начали нервно оглядываться.
– Какой-нибудь, откуда мне знать. Как в потревоженных гробницах фараонов? Его разбудили во время реставрации! Теперь нам всем крышка! – Люська всегда зачитывалась фантастикой.
– И нападает он исключительно на руководителей, что бы вернее выжить нас из помещения! – с воодушевлением подхватил Стасик. – И вернуть свои сокровища! Хотя, зачем на том свете сокровища?
За соседними столиками потеряли интерес к происходящему. Наверное, по причине явной бредовости идеи.
– Тебе бы все насмехаться! Можешь предложить другую версию?
– Другую не могу, я согласен на эту, – благодушно согласился Стасик, допивая вторую бутылку пива. – А кому раньше принадлежало это помещение?
– «Красному Кресту». Раньше все здание принадлежало им.
– Версия тупиковая. «Красный Крест» не может нас выжить, он сам обезглавлен.
– Видимо, ваш вирус промахнулся.
– Этому зданию лет двести. До «Красного Креста» оно было чьим-то домом.
– Тогда его хозяева уже давно того… Столько не живут.
– А наследники? У хозяев дома могут быть наследники.
Слова о доме вернули меня к действительности. У меня тоже был дом, и в доме был Мумрик, а меня в доме не было уже давно.… И, оставив Люську со Стасиком предаваться фантазиям, я ринулась к себе.
Перед моим мысленным взором вставали, сменяя одна другую, жуткие картины. На одной мое родовое гнездо представало в виде пепелища. На другой – квартира была цела, но в ней меня ждал уже остывший Мумрик с перекошенным лицом, остекленевшим взглядом и смятыми листами моего проекта в скрюченных пальцах.
Третья картина была еще ужаснее, чем первые две, и представляла окоченевшее тело Мумрика на пепелище, а от моего проекта даже смятых листов не осталось, только зола. Но разглядеть эту последнюю картину в подробностях я не успела – оказалась перед своей дверью. Даже не помню, как влетела на четвертый этаж.
Против ожидания, жилище выглядело пристойно, от утренней катастрофы остался только запах маринада в коридоре. Мумрик лежал на диване перед телевизором, не подавая признаков жизни. При виде очередного неподвижного тела я издала слабый стон и, опасаясь худшего, осторожно, почему-то на цыпочках, приблизилась к нему. В комнате было темновато.
Я склонилась над Мумриком, пытаясь уловить дыхание. А вдруг он все-таки еще не совсем умер? И, не удержав равновесия, плюхнулась прямо на распростертое тело. Тело тут же ожило и вскочило на ноги, дико озираясь по сторонам, и отбиваясь от моих домогательств, что было не просто.
Необыкновенный восторг овладел мной при виде ожившего Мумрика. Бедняга не догадывался, что за те секунды, что я на цыпочках кралась к нему через комнату, он был мысленно зачислен в компанию сегодняшних покойников, и мое сердце уже разрывалось при мысли о Лидии.
В результате мирно задремавший перед телевизором Мумрик, был бесцеремонно разбужен буквально свалившейся на него подругой жены, которая тут же принялась душить его в объятиях и целовать, заливаясь слезами. Давать какие-либо объяснения я посчитала излишним, все равно не поверит. Пусть думает обо мне что хочет, главное, что живой. И, от избытка чувств, я еще раз чмокнула его в пухлую щеку.
