Затем я неделю пробродила по школам и
детским садам в надежде, что лапы Гризлевского покровителя не до всех
дотянулись, убедилась, что надеялась зря, и вернулась в проектную организацию
крупной строительной компании «Светлый город», где подрабатывала курьером, пока
училась. Ещё пару месяцев побегала по городу, потом временно заменила ушедшую в
декрет девушку, секретаря-делопроизводителя, и теперь так и сидела на бумагах в
отделе сетей связи. Работа мне нравилась не очень, скучновато, зато очень
нравился коллектив и вся внутренняя атмосфера, тёплая и доброжелательная, как
говорили, личная заслуга директора, которого я ещё ни разу не видела, он был в
длительном отъезде. Ещё одним несомненным преимуществом «Светлого города» было
то, что в архитектурном отделе работал Дюша.
– Натка,
спой, а?
За болтовнёй и тостами время летело
незаметно, девчонки пьянели быстро и тянулись к искусству, я пьянела медленно,
половину пропускала, но к искусству тянулась так же. Пела Натаха здорово,
откуда только что бралось. Из голоса пропадала вся грубость, появлялась глубина
и какой-то обволакивающий бархат. Ничего современного в её репертуаре не
водилось, только старинное и грустное, романсы или народное наследие, и звучало
оно как-то не так, как в известных исполнениях, словно обретало совершенно
другую окраску. И мы склонялись к единому мнению, что до Лескиной всем
эстрадным звёздам далеко и безнадёжно. Правда, уговорить её спеть получалось
редко, и с каждым годом всё реже. Сейчас Натаха согласилась, тихо завела про
рябину и дуб и оборвала на первых же строчках.
– Да ну
его… И так тошно. Девки, вот за какие грехи мы такие? И свело же всех в одну
кучу. Дуб одиноких баб, … его мать!
– Чего?
Почему дуб? – не поняла Инна.
– Какой
дуб? – ответно удивилась Лескина, не заметившая своей оговорки. – Клуб. Клуб одиноких баб. Мы все тут эти
самые…
– Я не
одинокая! – возмутилась Клюшева. – У меня Овсеев есть.
–
Теоретически. А практически, ты у него есть, а его у тебя – индейский домик.
В принципе, так всё и было. Со своим
Овсеевым Лена встречалась с восьмого класса, ждала из армии, дождалась.
Вернулся он с женой. А вскоре поманил несостоявшуюся невесту горестными
рассказами, как обвели его, несчастного, вокруг пальца, и обещанием, что
вот-вот, совсем немного и он весь её. «Немного» затянулось и длилось уже
четвёртый год, превысив классический срок исполнения обещанного. Единственное,
что прогрессировало в их отношениях, – патологическая ревность Овсеева,
разборки устраивались по поводу и без повода, и не всегда только на словах.
Клюшева рыдала, маскировала синяки и цитировала нам народную мудрость на эту
тему. Серова сочувственно вздыхала и тайком крутила пальцем у виска, Лескина
тот же жест демонстрировала открыто и дополняла высокопрофессиональными
нецензурными тирадами в адрес обоих. А я… Я видела то, чего не видел никто. Как
Ленкина тень с каждым разом набирает плотность.
К серой дряни, неотступно кружащейся вокруг
меня, я почти привыкла и почти не боялась. То, чему научила Ребекка Ивановна,
позволяло держать эту пакость на расстоянии. Отдельных, самых наглых, отгонял
Луч, или я сама запускала в них огненный шарик, от которого тени шарахались,
как от… огня. Тавтология, но по-другому не скажешь. Хотя… Можно сказать, как от
Дюши. От него они не шарахались, но отползали подальше, в затемнённые углы, и
иногда мне казалось, что слышу оттуда их змеиное шипение. Дюше я об этом не
говорила, не хотела, чтобы возложил на себя очередную обязанность по охране
моей персоны.
