Лучший подарок солнца - страница 32

– Девчи, если Клуб одиноких баб… – Инна что-то проворачивала в голове, так старательно, что вся мыслительная деятельность отразилась на лице. – То это… это… КОБ, правильно? А мы тогда кто? Кобянки? Кобки?

– Кобры, – заржала Лескина, именно, заржала, слово «смех» к её смеху подходило мало. – А что? Звучит.

– Не хочу коброй, – капризно заупрямилась Ленка. – Хочу звучать гордо.

– Не там про гордость вспомнила и не тогда. Не хочешь коброй, будешь кобеленой. КОБ-Елена. Нравится? А Серова будет кобинна. А…

– Лескина, … на …! – Ленка совсем обиделась. – Сама ты кобелена. Я не баба и не одинокая. Я – женщина. И все женщины!

– Особенно, мужики, – опять заржала Наталья. – Хрен с тобой, будь ты своей женщиной, сколько влезет. Суть от этого не меняется: никому мы не нужны, хоть женщинами, хоть бабами, разве что тёлками-одноночками. Клуб ненужных женщин тебя устроит?

Инка снова отобразила нелёгкий мыслительный процесс и с третьей попытки изрекла новое сокращение:

– КННЖ… Да ну на фиг! Язык наизнанку вывернется, пока скажешь.

– Серова, если у тебя буквы парятся, не пихай их во всё и мозги не парь, – отмахнулась Наталья. – Даха, озвучь ей в раскладе, как это произносится. Хоть какая-то польза от твоей «вышки» должна быть? Принеси её обществу.

Ну, такую пользу приносить можно и без высшего образования, алфавит в начальной школе проходят, и не Лескиной о таком просить, она сама при желании или необходимости отлично изъяснялась на чистейшем литературном языке, просто меня в разговор втягивала.

– Ка эн жэ. Мне тоже не нравится, официозом отдаёт сильно.

– Ещё одна! – теперь обиделась Натаха. – Критики доморощенные. То не бабы, то официоз у них. Валяйте, своё что-нибудь предложите.

– Нат, а оно нам надо? – Инне тема надоела. – Клубы какие-то… Фигня! Нам и без них нормально. Дружим и всё. Наливай лучше.

Наливать оказалось нечего и Серова утопала на улицу отправлять своего непризнанного кавалера за пополнением спиртных запасов. Вернулась загадочно улыбающаяся, млеющая, тающая и забывшая за чем ходила. Как и всегда в присутствии Дюши. Впрочем, от его присутствия млели и таяли все три мои подруги.

Феномен Дюшиной привлекательности в женских глазах для меня оставался, пусть не загадкой, но чем-то не до конца понимаемым. Скорее всего, из-за того, что я слишком к нему привыкла, с детства рядом, от долговязого мальчишки до него сегодняшнего, а когда постоянно рядом, изменения не замечаются и так, незаметно, становятся привычными. К тому же, я видела Принца. Того, с кем не сравниться никому. Но это я, а нормальные девушки на Дюшу заглядывались, и глазки ему строили, и сами за ним бегали, и без подружки он надолго не оставался. Правда, и с подружками надолго не оставался, самая стойкая продержалась год. Расставались по разным причинам, но всегда мирно, без шумных ссор и скандалов, сохраняя нормальные отношения, и, насколько я видела, возобновить не просто отношения все они были не против, но пока ни у одной не получилось.

Все три мои подруги исключениями не стали, приплыли с первых же минут знакомства, сперва пассивного, позже – сверхактивного. Сначала их останавливала я. Не в том смысле, что словами или ещё как-то, просто тем, что существовала. Но, разобравшись в тонкостях нашей загадочной дружбы, они сперва не поверили в саму возможность такой дружбы с таким Дюшей, после усомнились в моём здравомыслии, затем сами себе дали зелёный свет. Первое время осада не для всех приступной крепости по имени Андрей велась по правилам и без, в ход шёл полный арсенал женских штучек, направленный на соблазнение имеющимися и не имеющимися прелестями возникшего в пределах досягаемости уникального мужского индивидуума. Какое-то время Дюша веселился, потом терпел, потом его терпение лопнуло и всё вместе со всеми оказалось расставлено по своим местам в течение четверти часа, две трети из которого девчонки доказывали, что всё не так, он их неправильно понял и, вообще, не понимает своего счастья. Дюша не проникся. После того объяснения они присмирели, но с тайной надеждой завоевать сердце возмутителя их спокойствия или заполучить всё остальное, хотя бы на время, не распрощались, продолжали млеть и таять каждая в своём стиле, но активные боевые действия прекратили. Обычно удерживаться в отведённых рамочках у них почти получалось, только смотрели попеременно счастливо, от того, что появился, или страдальчески, от того, что не сдаётся, и тайком вздыхали опять же с разными оттенками. Время от времени из этих рамочек девчонки всё-таки вываливались, но немедленно водворялись обратно безжалостным объектом воздыханий.