Их пальцы снова встретились, и на сей раз остались в контакте чуть дольше.
- Потом мы должны будем поцеловаться, - сказал Роман, прежде чем поднести стакан к губам, но она не сказала ни “да”, ни “нет” - неопределенно кивнула…
Он выпил примерно треть - и не упал в обморок, не побледнел, не покраснел, не обернулся летучей мышью, ни растаял в свете луны.
- Твоя очередь, пей… - теперь стакан оказался возле Жениных губ и, вместо того, чтобы рассмеяться и сказать какую-нибудь кокетливую глупость - как наперебой советовали глянцевые коучи, гуру женской привлекательности - она тоже стала пить.
Вкус напитка был потрясающим: свежим, чуть сладковатым с легкой кислинкой, бодрящим, с ягодно-травяным ароматом… в нем не ощущалось ни спирта, ни искусственных примесей, но все же он казался хмельным.
“Что это, из чего приготовлено?” - хотела спросить Женя - и не успела, потому что ощутила губы Романа на своих губах. Уверенные и прохладные, чуть жестковатые, они ласкали ее, не спрашивая разрешения, побуждали открыться, пропустить его чуть дальше…
Это было форменной наглостью, но удовольствие от неожиданного поцелуя оказалось таким острым, и пахло от Романа так восхитительно и волнующе - лотосом, каплями свежей воды, и чем-то родным, горячим - что Женя не устояла. Губы безвольно дрогнули, стали податливыми, и вот уже Роман коснулся языком ее языка...
“Аххххх, Рома, Рома, до чего же ты хорош, до чего мне хорошо с тобой, в твоих объятиях!..”-думала она пьяно и бесстыдно, целуясь с ним, и когда он на миг прервался, вопрошающе взглянул - улыбнулась так же бесстыдно и пьяно, неуверенная до конца, что бодрствует, готовая очнуться и разочарованно увидеть - никто и ничто не касается ее, кроме лунных лучей… но губы Романа снова слились с ее губами, сильные руки стиснули спину, бедра толкнулись в бедра, и Женя прижалась к нему всем телом, во взаимном страстном порыве.
“Только бы нас не застали!..” - молилась она неведомой силе, что столкнула их в вечернем сумраке, и заставила луну сиять ярче, а травы и цветы в саду - благоухать, как в раю…
У местных божеств было своеобразное чувство юмора, и ответ на молитву пришел немедленно, громоподобно и гомерично: в виде отвратительного и скрипучего голоса Модеста Исааковича Кацмана. Гендир, дорвавшись до караоке, очень громко и фальшиво пел песенку Водяного из мультика…
- Я водяной, я водянооооой…
никтооооо не водится со мноооой!
Внутри меня водица…
ну чтооо с таким водииииться?.. - Кацман не попадал ни в одну ноту, но его это ни капельки не смущало - ведь слушатели не скупились на аплодисменты.
Романтический момент был… испорчен, и Женя, неохотно разъединившись с Романом, сердито прошептала:
- Ооооо... да что б его самого водяной утащил, вместе с заместителем!
- Может и утащит, если пьяными в Волгу полезут… здесь такое частенько случается на праздники, - отозвался Роман с неожиданной холодной твердостью, и она вздрогнула от его тона, словно за шиворот попала вода:
- Господи, Ром, что ты!.. Я же несерьезно…
- А я серьезно. И Волга - серьезная река, она баловства не любит.
- Да… я знаю… - Женя вдруг смутилась, разом протрезвев, и дернулась прочь из объятий - но Роман не разжал рук, и она тихо и настойчиво попросила:
- Отпусти!..
Он перестал прижимать ее к себе, позволил отшагнуть в сторону, и все-таки не отпустил: Женя по-прежнему чувствовала мужские пальцы на своем запястье.
