Прошло странное какое-то лето, когда ничего не радовало. Илоне очень хотелось бросить класс. Родители списали всё на усталость к концу учебного года и весеннее детское разгильдяйство, коллеги – на выгорание. Максим же заподозрил беременность. Когда Илона заплакала, отрицая, он предположил, что она не может иметь детей. Обнимал, утешал, но она от этого только сильнее его ненавидела. Стала рыться в вещах, в переписках, появилась болезненная страсть к постоянным уборкам.
Начался сентябрь, кабинетную работу сменили живые ученики. И снова этажом выше кричала на детей самоотверженная географичка, а вышедший из декрета историк спокойно выслушивал отвечающего и объяснял новую тему. Ох, лучше бы Илона бросила класс! У Кости упала ручка во время диктанта. "Я тебя…ненавижу", – каким-то нечеловеческим голосом прорычала Илона. Диктант больше напоминал технику чтения, грядущие ВПР стали казаться детям страшными зверями, домашних заданий стало ощутимо больше. Не ходящие на собрания члены семьи школьников были уверены, что в сентябре пришла другая учительница. И страшно удивились, когда оказалось, что та же.
Лучше не становилось. Оценки за первую четверть объективно были хуже. Катя рыдала над первыми в жизни четвертными тройками. Завуч, директор – все удивлялись. Учитель тот же, состав класса вообще не менялся, до подростковых проблем ещё далеко. Внеплановая медкомиссия ничего не нашла, Илона вполне здорова. Директриса посмотрела один урок.
И была рада заявлению об увольнении после каникул. Только жалела: "Такая преданная работе была. Даже жизнью ребёнка пожертвовала". И тут с новой силой Илона стала ненавидеть уже Максима. Тот старался сгладить, но тщетно. Уже в октябре был развод. Детей нет, вопросов нет – Максим простился с любимой навсегда. Илона стала "типичной женщиной": разведена, детей нет, "всего" один аборт. И эта типичность, массовость жутковата.
Ещё в начале учёбы, на установочной сессии, она говорила, что ничего страшного, хоть и будут нас учить противоположному. Как старательно она себя оправдывала! Это при том, что все молчали. Сначала. Потом я ей сказала, что аборт не аннулирует беременность, а делает матерью мёртвого ребёнка. Вдова и девушка – это ведь не одно и то же. Точно не одно и то же, я-то уж знаю. Умершие люди всё-таки не равны их отсутствию. Что ж, быть женой убитого не тобой мужчины совсем не стыдно. А матерью трусливо убитого ребёнка – как-то неуютно, неприятно.
Я провалилась на защите диплома. 22 июня, вторник. Все удивлялись: "Как же так? У тебя всего одна тройка, за курсовую. А экзамены почти все на пять". Так ведь в начале семестра я всегда спрашивала, что будет в конце. Просила вопросы для подготовки, отвечала и проверяла. А как у незнакомой комиссии спросишь? Нет обратной связи. Вслепую тяжело. Вот и прокололась. Оформление не такое, по антиплагиату мало процентов. Короче, была поставлена двойка. Это отчисление, потом только восстановиться платно и делать новый проект вместе с другим руководителем. А у меня не было восьмисот тысяч на последний семестр! Помню, как тогда преподаватели меня утешали, говорили, что я на самом деле всё знаю, ведь сдавала честно, ничего не покупала. Зачем им врать? У кого всё плохо, так и говорили.
Помню вечер перед защитой, тёплый, тихий. Вроде кажется, что всё будет прекрасно, но почему-то на ум лезет предвоенный аналог этого числа. Сухая, ясная, очень жаркая погода в июне 2021 года стояла очень долго, и казалось, что дождей не существует в принципе, а земля поливается по ночам каким-то таинственным образом. Самый длинный день в году, солнце высоко-высоко, семь вечера – будто ещё и не вечер, солнце на полуденной высоте октября. Изумрудная трава, пение птиц, клумбы в сиреневой гамме, жара даже в девять вечера. Сейчас я радуюсь, тяну этот вечер, словно завтра меня казнят. Пока я ещё хорошая. Сегодня мама даже какая-то милая. Будто меня приносит в жертву индейское племя.
