Было уже четыре часа. Пора идти, корпус закрывается. Я одна осталась в главном парке. Чириканье птиц – вполне себе музыка. Вдалеке видно детей, идущих из школы. Ни у кого нет горя, как у меня. Кошка прошла через забор, черепаховая, блестит на солнце. Большая клумба: рыжие лилии, ромашки, синеватая герань. Паутина быстро ткалась суетливым хозяином – к сухой погоде. Птенцы-слётки заявили о себе. Скоро июль с его грозами; цветки венгерской сирени, смородины, земляники. Почему защиту ставят на это прекрасное время, а не в сером конце октября?
Небо без единого облачка, словно нарисованное, бледное. Уже час прошёл. Пропущенные звонки копятся. Не знаю, может, мама всё поняла. Густо-зелёная трава с созревающими метёлками, деревья шумят, спортивная площадка вдалеке – как в школьном лагере одиннадцать лет назад, когда я окончила начальную школу с отличием и впереди была только безоблачная радость. Тогда меня ставили всем в пример, пророчили то будущее, что не сбылось сейчас. Тогда мама была добрая и счастливая.
А ведь лето сейчас такое же. И почему мне не живётся? Всё, кроме диплома, у меня ведь остаётся. Личность, знания, увлечения. Полно людей, которым диплом не важен, и странно бы начинать с этого знакомство. Всё равно ведь чудесного метаморфоза бы не произошло, как не было его в день вручения аттестатов: я осталась такой же, как до торжественного момента. Звоню маме: "Была как раз в той аудитории, где нет связи. Долго разговаривали. Всё, домой". Солнце светит в лицо, корпуса скрываются за деревьями.
Домой заходить было всё же страшновато. Молча переоделась и, наконец, объявила: "Провалила". Бабушка вздохнула: "Что ж". Мама начала: "Знаешь, в какой стране живёшь? Скоро всё образование будет за деньги! Выпадет ли ещё шанс? Что, всё, отчислили уже? Отчислили, сама говорила! За бортом! Что смотришь? Бессовестная! Не стыдно, нет"? Потом началось самое неприятное: вдвоём начали вдохновенно обсуждать мои недостатки. Я больше не своя, я плохая.
Одна бабушкина бывшая коллега запретила общаться с её внучкой: "От тебя надо держаться подальше. Мало ли, чего можно ждать". Ещё одна так же, уже мамского возраста: "Моя девочка перспективная, не хочу заразить идеей, что можно не учиться и деградировать". И в кои-то веки вспомнили про мои баллы ЕГЭ. Мама напилась и плакала, отменила посиделки с подругой.
Оказалось, что много людей всё же разглядели за отметкой меня. И перестали интересоваться учёбой! Началось то, о чём я мечтала: разговоры об интересах, увлечениях, что читала, смотрела. Говорили, что обидно, конечно, бывает, но не конец жизни. Дальше обо всём другом. Я слушала музыку, переписывалась, читала книги. Шла гулять подальше от маминого плохого настроения, разговаривала с разными людьми. Было ровно то же самое! Небо на землю не рухнуло, никто не умер.
Работа – это как детский сад. Пребывание то же время, задания делаешь в коллективе. Никакого домашнего задания! Вечером тебя ничто больше не волнует, не тянешься в разные стороны, как лебедь, рак и щука, не ложишься спать, поставив точку в тетради. Освоилась, довела до автоматизма. Университетская неудача в повседневной жизни совсем не помнилась. Какое это имеет значение, когда я гуляю с подругами или балдею под "Мираж", проверяя почту? Без боли говорила, что у меня незаконченное высшее. Не перестала читать, кто не знал, думали, что вышка есть.
