Этот учебный год стал для Илоны каким-то невероятным. Грамоты, повышения, даже новая категория. Даже получилось убедить себя, что правильно поступила. Вроде всё как всегда, по накатанной, третий, невыпускной, класс. Приближался май. Конец апреля, память Чернобыля. Как раз двадцать шестого апреля утром Илона принесла сумку с проверенными самостоятельными работами, которые пришлось задать на дом на выходные. Пропал урок тогда, был час стиля и моды.
Весь класс списал с решебника! Даже отличница Катя. Четыре задания и задача, но в задаче опечатка, вместо цифры "6" получилось "7" с третьего действия, поэтому посчитано по-другому. Что ж они, такие все миленькие, вдруг предали? С предыдущим выпуском такого не было. Ну списали и списали, выставить двойки и оставить на дополнительный урок. Но в Илоне проснулась какая-то странная ярость. Раньше разное было: и заражали друг друга, чтобы добиться карантина, и врали о плохой связи на дистанте, и спрятали сборник контрольных работ. Но почему-то именно сейчас Илона стала вдруг ненавидеть этих двенадцать мальчиков и столько же девочек. Странное утро, даже мысленно пошутила, что в голове случился Чернобыль.
Катя испугалась, словно что-то почувствовала. Даже не так, как отличница боялась двоек. "Ты-то чего? Ладно эти оболтусы, плоды пьяного зачатия, из которых вырастет только ленивое чмо! Зачем ты? Позорище"! Ответственная ученица обычные задания решила верно, но слово "задача" вызвало мурашки: до этого в классе попадались страшные задачи, где Катя (всё-таки гуманитарий) не могла понять, что делать с числовыми значениями. Вот и списала только задачу, остальное честно сама.
У меня тоже всю школу был такой страх, и говорили, что кто плохо решает логические задачки, тот в жизни не сориентируется, и уже сейчас можно выявить умных людей. Но почему-то это не мешало мне удачно придумывать, как скрыть двойки, как сделать, чтобы не ругали. Кто-то для развития мозга решает задачи из учебников, кто-то играет в шахматы, а я невольно представляла ситуации, в которых меня ругает мама, и что выдумать, чтобы меня не разлюбили. А ещё я люблю поддерживать людей, которым трудно, для них сочинять выход из положения.
Еле-еле дотерпела Илона до майских праздников, которые государство не захотело разрывать, из-за чего появились целые каникулы. На них как раз выпала пасхальная седмица. Как-то резко и странно начала ненавидеть вдруг и ясную погоду, и двадцать пять градусов тепла, и длинные вечера. Девятого мая почти проспала и бежала за автобусом.
Её муж не мог понять, что же произошло. Почему она отдаляется? Почему ушла спать на диван в очередной раз? Нет уже в ней той Илоны, которая поразила сердце. На все расспросы отвечает, что ничего, таким тоном, как мама, когда настолько сильно провинился, что должен догадаться сам. Максим терялся в догадках. То винил себя, то подозревал её. Может, изменяет? Он ничего не знал про беременность вообще.
Ругань без повода, лекции на пол-урока с припоминанием прошлых грехов, грубые слова, которые сама же запрещала говорить – дети не узнавали учительницу первую свою. Катя представила, что её заколдовала тогда, в день Чернобыля, снежная королева. С садистским удовольствием ставились двойки, хотелось, чтобы ученик провалился, ошибся. Четвертные оценки были сниженные, Катя получила две четвёрки. Четвёрки превратились в тройки, у кого-то упали годовые, кого-то будут ругать и лишат чего-то заветного, о чём так мечталось. Вот взялся за ум в апреле, старался, руку тянул – и на тебе! Всё было бесполезно, дорогой, три.
