– Вперёд, – тихо буркнул главарь, толкая меня в сторону крыльца, и обратился к мужикам. – А вы тут ждите. Щас всё порешаем.
Кого именно эти бандюги порешат, я и так знал, оттого идти никуда не хотелось. Но пришлось. Преодолев длинный тёмный коридор, мы вошли в помещение морга. Тут всё осталось по-прежнему. Холодные полы, холодный свет, холодный, недружелюбный взгляд Никиты.
Он указал мне на стул, а сам достал и разложил по столу банки и бинты.
– Давай тебя осмотрим. Ты чё-то какой-то потрёпанный. – Он глянул на главаря. – Твои ребята постарались?
– Не. Мы так не работаем. Ты же знаешь, – отозвался тот. – Были б мои ребята, он бы тут не сидел, – с недобрым смешком добавил он, доставая из кармана сигареты.
– Тут курить нельзя, – сказал Никита.
– Так ты же куришь!
– У меня лёгкие, а от твоих тут потом неделю куревом так прёт, что у мертвецов глаза слезятся.
Главарь охнул, но сигареты убрал.
– Лёгкие тогда дай, – попросил он у Никиты.
Тот достал ему из кармана ещё одну самокрутку, поймал мой выразительный взгляд, достал ещё одну и протянул мне.
– Спасибо, – буркнул я, морщась от того, как защипало раны, когда Никита начал их промывать перекисью. Достал и протянул ему паспорт.
– Инфу добыл?
– Ну ты наглый, конечно, – заметил главарь.
– Второе счастье, – добавил Никита, но на вопрос всё же ответил: – А инфа такая: с сердцем твой батя поступил, от сердца и умер. Сердечный приступ у него. Реальный. Мне дежурный рассказал.
– А чё за батька? Чё с батькой? – заинтересовался нашим диалогом главарь.
– Мой батька, – ответил я. – Помер от сердечного приступа неделю назад.
– И чего?
– И ничего, – огрызнулся я.
Выходило ведь и правда ничего. Отец Артемия умер сам, никто ему не помогал. Так, может, и Артемий сам с моста прыгнул? А может быть и так, что ничего с этим родом не «не так» – просто невезучие.
– Тут только вот что, – добавил Никита, – в крови его лекарства нашли. Чуть больше нормы. – Он жестом указал мне молчать. – Я проверил. Лекарство по рецепту. Выписывалось врачом каждый месяц.
– А что за лекарство?
– От сердца. Батя твой сердечник был. – Никита развёл руками. – Убегал-убегал от инфаркта, а не успел. Сердечко-то оно порезвее оказалось
– А про рецепт зачем узнавал? Я же, вроде, не просил.
– Так ты и в этот раз не просил, – меланхолично заметил Никита, помахивая перед моим носом паспортом. – Мне самому любопытно стало. Если б твой батя того лекарства не принимал, оно легко могло бы его убить. Вот я и разузнал. А вдруг и правда – убийство!
Никита хохотнул, а мне взгрустнулось. Того и гляди Крысовы просто неудачниками окажутся. И я вместе с ними.
– По ходу, не убийство, – пробормотал я.
Теперь осталось только про смерть Артемия разузнать. Будет очень неудобно, если окажется, что и тут сам Крысов напортачил.
– Прикинь, – обратился я к Никите. – Твои друзья, оказывается, видели, как я с моста навернулся. Ну, тогда. Два дня назад. – Я указал на главаря банды. – Надеюсь, расскажут. Тогда я и про свою смерть всё знать буду.
– Правда? – удивился Никита.
– Угу, – кивнул главарь. – Лысый видел. Этот, – он указал на меня, – уже с ним встречу запросил.
– А ты что?
– Мне-то что? Мне Лысый никто.
Я смотрел на их беседу, прислушивался к своему дару и никак не мог понять, что за эмоции исходили от главаря рядом с Никитой. Не подчинение, хотя он его слушался; не уважение, хотя что-то подобное в его настрое явно витало.
