А песня, казавшаяся чуть ли не бесконечной, идёт к финалу, уже слышны финальные аккорды мелодии из прославившегося на весь мир фильма «Привидение». У меня сердце бьётся кажется громче них, и руки Хабарова через платье жгутся. Ладонь лежит просто на грани допустимого – ещё немного и на ягодице. Иногда кажется, что вот спустится, но это, похоже, только обманные маневры, чтобы я не расслаблялась. А потом песня закончилась, и Таська ничего следом не запустила, опять тишина. Я от Хабарова отрываюсь, и удивляюсь – как ноги держат?
- Красиво то как, - сказала гренадерша Клава и всхлипнула. – Как в кино.
Ага, только в кино все по хорошему заканчивается, если фильм хороший… а у нас тут триллер с эроттческии уклоном, Хабаров держит мою руку и отпускать не собирается, а у меня духу вырвать её не хватает. Народ потихоньку оживляется, все вспоминают про премию за танцы, разделяются на парочки… Смеются, и дела им до меня нет!
- Господи, спаси меня! – тихо, одними губами шепчу я, музыка надёжно прячет мои слова. – Я же не могу, я только жить начала, как следует, а Хабаров… он просто меня уничтожит.
Прёт, как танк, и меня за собой тащит. Ой мамочки, что-то будет!
Запыхавшийся Виталик появился перед нами внезапно, просто из земли вырос. Поправил очки, уткнулся взглядом в моё декольте, покраснел, следом побледнел, и вроде как забыл, что собирался говорить.
- Ну? – попросила я, пока меня Хабаров дальше не утащил.
- У вас телефон не доступен! – по детски обиделся он. – Кто-то поле поджёг, с пшеницей, то, что от кладбища к лесу идёт.
Нумерологию полей так и не запомнил, вздохнула я. А потом осознала. Моя пшеница горит!!!
- Господи, ну, не таким же методом! – воскликнула я и посмотрела на небо.
Небо тёмное, ни одной звёздочки не видно. Я каблуки свои сняла и понеслась к стоянке. А потом вспомнила – машины нет у меня!
- Виталь, где твой уазик, давай ключи немедленно! – потребовала я.
- Так дома он, я же на дискотеку пришёл, мне сейчас сторож зернохранилища позвонил, сказал, полыхает…
Я топнула ногой, забыв, что босиком, и больно ушибла пятку о камень. Черт! Я не могу так стоять в неведении, пока моя пшеница горит!
- Пожарных вызвали?
Виталик кивнул. Но я не могу, не могу быть тут, когда там горит… Хабаров, о котором я и забыла, отодвинул Виталика в сторону и подкинул ключи на ладони.
- Поехали?
- Прям на мазеррати, ночью, по полям? – не поверила я.
- Бентли, а в остальном да, все верно.
Я тогда не подумала о том, что сбывается кошмар просто. Я в платье с декольте и без лифчика до кучи, ночью сажусь в тачку Хабарова и уезжаю. На поля сука, где нет никого, только пшеница романтично полыхает! Да, тогда я об этом вовсе не подумала, главное поскорее доехать, а что на селе ездит быстрее этой мазеррати? Правильно, ничего.
Автомобиль пару раз подкинуло чувствитеьно на кочках, несколько раз ощутимо царапало днище. Я на Хабарова кошусь – сейчас взбесится, что игрушка портится, и обратно повернёт. Но нет, летим вперёд, благо поле это – ближнее к деревне.
Пшеница горела. Красная линия огня пролегла по полю неровно, чуть вдаваясь клином в одном месте. Я растерялась, и снова про Хабарова забыла. Поля горели, такое бывало, но в этом году… В этом году я первый раз главный агроном. Такими темпами – последний. Приедут пожарные, наверняка уже едет трактор, который будет перепахивать поле, не давая огню дорогу. Всё сделают, но вот так смотреть просто я не могу. Ещё и огонь кажется таким безобидным, весёлым – поле горит не так страшно, как лес. Кажется, что можно потушить…
