Для убедительности я ткнула пальцем перед собой. Мужчина снисходительно туда глянул. Я тоже. Вот блин. Действительно же ёлки! Зеленые такие, могучие. Конца-края им не видать, одни стволы и ветки.
- А… - я замялась. – А где я?
- В ельнике, - хмыкнул мужчина, принимаясь выбивать угасшую трубку.
- А дом где? – задала я не менее гениальный вопрос.
- Мой? – фыркнул собеседник, уже явно издеваясь.
- Ну, хотя бы ваш, - я пожала плечами: возможно, когда я выпрыгнула, за окном был шквалистый ветер, и меня просто забросило в парк? Сдувает же меня зимой, когда гололед. На полметра обычно, но сдувает же!
- Город – там, - мужчина мотнул головой куда-то влево. И мне в глаза сразу бросилась крайне оригинальная деталь его внешности.
- Ёк-макарёк! Нифига себе уши! – я открыла рот, пялясь на два заостренных «локатора». Нет, я, конечно, слышала про пластические операции, но чтоб в нашем мухосранске такого кадра встретить… - Они накладные или пришитые?
- Слышь, ты язык-то прикуси, – мигом согнав улыбку с лица, грубо ответил мужчина. Затем, видно, окончательно записав в меня в лагерь «опустившихся» баб, он наклонился за своей котомкой и принялся укладывать в нее какие-то вещи с явным намерением покинуть территорию.
- Извините, - покаялась я и повнимательнее осмотрела своего спасителя: он был обряжен в неброский костюм из кожи и зеленой ткани, сливавшийся с пейзажем, и носил высокие сапоги на шнуровке. Из-за спины у него торчали пушистые оперения стрел и одно плечо лука со спущенной тетивой. Волосы были длинными, но грязными, и свисали неприятными патлами. Нет, не патлами: дредами. Кончики пальцев потемнели от табака, а под ногтями было черно. Ну точно из этих… как их… ну которые по лесам бухают и мечами машут. Ролевики, во!
- Чего пялишься? – спросил он, кривя уголок рта. – Сказал же: за любовь не плачу.
- Да не шалава я! – я аж подпрыгнула от возмущения. – Это имя у меня такое: Любовь. Люба. Любочка. Любава.
- А чего ж ты тогда так одета? – он снова покосился на мои ноги, опять заставив меня принять позу Венеры в пене. – Или точнее, раздета.
- Это все фея постаралась, - я чуть не всхлипнула, не зная, куда деться от стыда и неловкости. – Я ей сказала, что платье хочу, как в детстве. Вот она и выдала мне.
«Эльф» хмыкнул. Пошуршал чем-то в своей котомке, потом швырнул в меня темный комок, пахнущий дымом и прелой листвой.
- На, - сказал он. – Все равно собирался выбросить.
- С-спасибо, - неуверенно пробормотала я, разворачивая тряпье: это оказался старый, сильно потертый и подпаленный огнем плащ. Но, как говорится, дареному коню в зубы не смотрят, его сразу ведут на живодерню. Пришлось надеть, что дают – не сверкать же персиками мимо бабушек на лавочках.
- Бывай, - «эльф» махнул мне рукой, перекинул котомку через плечо и пошел куда-то в самый бурелом. Бурелом? Э… а… Где город-то? И откуда все-таки бурелом? Неслабо же я головой приложилась. Может, тут всегда лес был? Или…
И тут меня посетила страшная догадка, заставившая желудок скрутиться в приступе ледяного ужаса. Фея же обещала мне иной мир, так неужели…
- Эй! Ты куда! – я метнулась следом за мужчиной, не чуя под собой ног. – А я?
- А что ты? – не оборачиваясь, переспросил он.
- Ты же не бросишь меня в лесу, – я кое-как перепрыгнула через огромную корягу, цепляясь плащом за ветки.
- А почему бы и нет? – «эльф» пожал плечами.
- Но я же… я же потеряюсь! – я попыталась достучаться до его совести, стараясь при этом не слишком отставать от его бессовестной физической сущности.
