– Вы чувствуете перемены так же, как и я, – сказал он.
Мэй кивнула.
– Но иногда перемены – это просто новый путь, который мы ещё не знаем.
Рэн наклонил голову, будто раздумывая над её словами. Затем он провёл пальцами по струнам, и звук стал мягче, словно ветер, утративший свою ярость.
– Возможно. – Он улыбнулся, но на этот раз в его глазах было что-то иное. – Может быть, этот ветер принесёт не только перемены, но и ответы.
И в этот момент Мэй поняла, что между ними родилась ещё одна мелодия – не только в звуках и стихах, но в самом ритме их судеб, что неуловимо сплетались воедино.
Глава 7: Отголоски прошлого
Солнце медленно клонилось к закату, заливая долину мягким янтарным светом. Небо переливалось оттенками розового и лавандового, а лёгкие облака напоминали тончайший рисовый папирос. Воздух наполнился ароматом увядающих цветов сакуры, смешанным с влажным дыханием реки.
Мэй шла по знакомой тропе, её лёгкие шаги почти не слышны на мягкой земле. В голове звучала музыка Рэна – она всё ещё ощущала её, как эхо в собственном сердце. Ветер шевелил её волосы, касался плеч, словно хотел передать ей что-то неуловимое, незримое.
Когда она подошла к храму, Рэн уже ждал её. Он сидел на деревянной террасе, глядя в даль. На его коленях лежал кото, но пальцы не касались струн. Вместо этого он держал в руках старый гребень из тёмного дерева, искусно вырезанный в форме цветущей сакуры. Его взгляд был полон задумчивости, словно этот предмет переносил его далеко в воспоминания.
– Этот гребень… – тихо произнесла Мэй, присаживаясь рядом. – Он очень старый. Он важен для вас?
Рэн провёл пальцем по гладкой поверхности, его глаза наполнились тенями прошлого.
– Он принадлежал моей сестре, – наконец произнёс он. – Она… больше не с нами.
Мэй почувствовала, как внутри неё что-то болезненно сжалось. В его голосе не было ни горечи, ни слёз, но в этой простоте скрывалась глубокая скорбь.
– Простите… – шепнула она.
Рэн слабо улыбнулся, но это была улыбка человека, который научился жить со своей болью, но не смог отпустить её.
– Иногда мне кажется, что она всё ещё здесь, – сказал он. – В каждом лепестке сакуры, в шорохе травы, в дыхании ветра. Я играю для неё, чтобы её голос не исчез.
Мэй молча смотрела на гребень. Он был тёплым, согретым его руками, но в нём чувствовалась давняя, почти застывшая грусть.
Она подняла глаза.
– Тогда позвольте мне услышать её голос, – мягко сказала она. – Позвольте мне помнить её вместе с вами.
Рэн посмотрел на неё, и в его взгляде мелькнуло что-то новое – лёгкое удивление, благодарность, а может быть, тихая надежда. Он медленно взял кото и провёл пальцами по струнам. Вечерний воздух наполнился мелодией – нежной, пронзительной, полной тоски. Это была не просто музыка. Это была история. История любви, потери, воспоминаний.
Мэй закрыла глаза. Она слышала в этих нотах голос сестры Рэна, её смех, её слова, её молчание. Это было прикосновение души, облечённое в музыку.
Когда последние звуки растворились в сумерках, Рэн опустил руки. Его глаза задержались на её лице.
– Спасибо, – тихо сказал он.
Она лишь улыбнулась. Ей не нужны были слова, потому что в этот миг между ними возникло что-то большее – не просто дружба, но понимание, которое рождается только в сердцах, умеющих слушать друг друга.
И когда в небе зажглись первые звёзды, она знала, что этот вечер навсегда останется в её памяти.
