Они уже знакомы полгода, но Любава так и не подпустила его к себе ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Порой Виктору казалось, что он её просто развлекает, порой, что рядом с такой девушкой должен быть кто-то, чтобы другие знали: место занято, и не суетились. Но чаще парню казалось, что она его не понимает – он для неё, как существо с иной планеты.
– Может отказаться от этой «беседы тат а тет»? – подумал Бахнин, понимая, что ничего она не даст, ведь если маман Любушки скажет ему что-то обидное, уничижительное, он, непременно, сорвётся и наговорит ей кучу «любезностей». – И тогда «дружбе» конец… Если, конечно, это можно назвать дружбой.
И всё-таки встреча состоялась. Любава чуть ли не за руку тащила Виктора, подсмеиваясь над его нерешительностью.
– Да не съест тебя, маман, уверяю! – смеялась девушка. – Она хоть и всеядная, но людей не ест – даже молодых!
– Ну, и шуточки у тебя, Любушка, – попытался улыбнутся Виктор. – Прямо мороз по коже.
– Правда? – внимательно посмотрела на него девушка. – Не думала, что мои слова произведут на тебя такое впечатление… Напротив, хотела приободрить.
– Тебе это почти удалось, – усмехнулся Бахнин.
Елена Никифоровна оказалась невероятно красивой дамой. В ней всё было тютелька в тютельку: и рост, и полнота, и фигура, и шикарные волосы, и глаза, как у дочери. Только глаза эти смотрели совсем иначе: не с любопытством и улыбкой, а внимательно, настороженно, словно спрашивая, что ты за фрукт такой, Виктор Бахнин?
Когда при знакомстве мать Любавы подала ему руку, Виктор так растерялся, что энергично встряхнул её, вызывая у женщины усмешку. А ведь по задумке он должен был поцеловать эту ухоженную маленькую ручку.
Дама предложила гостю пройти в гостиную. Одного взгляда Виктору хватило, чтобы понять, что ему тут не место.
– Это не гостиная – это музей! – не то восхитился, не то возмутился мысленно Виктор. – Как вообще жить можно, среди дорогих экспонатов?!
И Бахнин понял, что и дама – тоже «дорогой экспонат», дополняющий собой всю эту роскошь. И сразу решил, относится к ней, как к этому самому экспонату: ничего не принимать близко к сердцу и не становится в позу ведь глупо обижаться на стул или кушетку, если они тебе «наступили на ногу».
– Итак, – начала дама, – Любушка говорила мне, что вы, ВиктОр, изучаете с ней одни и те же предметы.
– Да, мадам, – неожиданно для себя ляпнул Бахнин.
– Называйте меня, пожалуйста, Еленой Никифоровной, – поправила та.
Виктор вновь хотел сказать своё «да, мадам», но Любава успела легонько наступить ему на ногу, давая понять, что этого делать не нужно.
– Любушка говорила, что вас воспитывала мама… Не могли бы вы немного рассказать о своей семье? Откуда вы, чем занимались ваши предки?…
– Да, собственно, особенно нечего рассказывать, – отреагировал Виктор. – Мама с двухлетнего возраста осталась без родителей… Один добрый человек передал её в детский приют… На его фамилию её и оформили: Бахнина Василиса Игнатьевна.
– Где это случилось? – спросила Елена Никифоровна, меняясь в лице. – Где находился этот приют? Не в Костроме ли?
– Откуда вы знаете? – удивился Бахнин, непонимающе глядя в красивое лицо дамы.
– С первого взгляда на вас, Виктор, меня не покидала мысль, что ваше лицо я уже где-то видела… Но ведь мы с вами никогда не встречались раньше?
– Нет, не встречались, – растеряно подтвердил Бахнин.
Елена Никифоровна по-девичьи легко поднялась с софы, на которой восседала, как знатная дама во время приёма.
