В-третьих, если даже не забыл и решит реально воплотить идею в жизнь, предлагать мне принять участие в воплощении, никто не обязан. А в -четвертых, в-четвертых...
Не придумала, что, в-четвертых, размышления прервал звонок в дверь. Короткий, не настойчивый, так обычно мама звонит, если ключи искать не хочется. Отменила свидание? Эх, жаль!
— Я посмотрю, кто там! — орет выскочивший из своей комнаты Жорка.
— Мама, кто же еще, но правильно Жор, прежде чем открыть, всегда смотри в глазок! — отключаю комп, поднимаюсь с кресла, идут вслед за братом в прихожую.
Жорка взглянул в глазок, отскакивает назад.
— Кристь, там соседка и незнакомая женщина с усами. Цветы принесли, — говорит вполголоса.
— Чего? Какая еще женщина с усами?
— Незнакомая, говорю же.
Оттесняю в сторонку братика, поворачиваю ручку замка, приоткрываю дверь.
Действительно, перед дверь стоит Ольга Павловна, из квартиры напротив, с ней пышная женщина с небольшими усиками над верхней губой. У женщины в руках три красные гвоздики, у Ольга Павловна, держит тарелку с каким-то пирогом.
— Кристиночка, познакомься — это Глафира, племянница моей старой подруги мы к Светлане, — натянуто заулыбалась соседка.
Пышная женщина, тоже заулыбалась, усиками шевельнув.
— Будемте знакомы, — пропела радостно, — Глафира Андреевна Ситникова, собственной персоной. Тружусь старшим кассиром в торговом павильоне, семейное положение — замужем. Тысячу девятьсот шестьдесят пятого году рождения, местная, проживаю в Жулебино. А вы, значит, дочь?
— Она самая, — киваю я. — Света, то есть мама, в настоящим момент отсутствует.
Визитерши переглянулись.
— Досадно. — разочарованно поморщилась усатая.
— А где же она? — удивилась соседка.
— Уехала, по делам. Как вернется, я передам, что вы заходили. До свидания, — вежливо попрощалась, собралась закрыть дверь, и тут, соседка быстро затараторила:
— Кристиночка, у Глафиры есть брат, холостой, положительный, не курит, не хам и не пошляк. Спиртное не употребляет.
— Прямо так берет и не употребляет? — дернуло меня уточнить.
Усатая оживилась, взмахнула гвоздиками.
— Изредка, по государственным праздникам. Зовут, Петр Андреевич Кошкин, тысячу девятьсот пятьдесят девятого году рождения. Проживает с нами на одной территории, мечтает жениться на приличной женщине, к переезду готов. Если у них с вашей мамой сладится, мы будет очень сильно довольны творящимся развитием сюжета. Осень на носу — хлебосольная пора, отлично в такую пору свадьбы гулять.
— А знаете, со свадьбой-то вряд ли получится, да и с переездом Петра Кошкина, тоже. Чует сердце, не сладится у мамы с Петром, сами посудите, она к своему чудесному образу жизни привыкшая, заботами особыми не обремененная, придет со службы и ноги в потолки — семечки тыквенные кушать и бумажную листать. С гражданином— то, Кошкиным, поди не очень периодики налистаешься. Да и не променяет она на него своего чемпиона по метанию тяжелых предметов. Как раз с ним сейчас и уехала, ненадолго, за колбасой.
Очень уж он колбасу уважает, батон съедает зараз, а иногда, может и два употребить, ну ещё бы, с его то габаритами и не съесть. Извиняйте, мне пора отдыхать, спокойной вам ночи, удачи в поиске невесты для брата Пети.
Дверь захлопнула.
— Да и ладно! Не очень то и хотелось! Ишь, буржуи, расселились по четырем комнатам, а тут, мыкайся вшестером в двухкомнатной... — гремела за дверью женщина с усиками.
