Вначале думал подарить кулончик утром при Катерине, а потом сообразил, что ей-то ничего не купил, не подумал как-то. Не осознал я ещё, что у меня теперь две девочки и обижать ни одну нельзя.
Улучил момент после обеда и, затащив Танечку в спальню, прижал к стене и между поцелуями надел цепочку на шею. Замочек, зараза, такой маленький, с первого раза не застегнуть. Таня в чувственном угаре от моих настойчивых поцелуев не сразу и сообразила, что к чему. Потом только заметила мои попытки, отстранилась и, рассмотрев кулон, спросила:
- И где ты такого журавлика только нашёл, Саш?
- Давно видел, запомнился, — подставляя лицо под лёгкие порхающие поцелуи, рассказываю, — а когда ты бумажного сложила мне и счастья пожелала, сразу вспомнил про подвеску. Это тебе на счастье.
Спасибо Танюшино потонуло в поцелуях.
- Тань, — позвал её, отдышавшись после быстрого, но от этого не менее сладкого и яркого секса. – Это ещё не кольцо, но уже меморандум о серьёзных намерениях.
Она, стараясь пригладить растрепавшиеся волосы и одновременно поправить сбившиеся бельё, посмотрела на меня ещё неясными глазами, явно не выплыв из чувственного удовольствия, скатилась с меня и оперлась о стену, облизал губы и кивнула.
- Возражений не будет? – усмехнулся, натягивая спущенные домашние штаны на место.
Только покачала головой. Проводила взглядом мои штаны, сглотнула и перевела взгляд на лицо.
- Ты не шутишь?
- Нет. А что похоже на шутку?
- Не очень.
- Я серьёзен как никогда. И насчёт Кати не переживай: твоя дочь — моя дочь. Мы ей потом сестричку или братика родим.
Таня судорожно вздохнула и уткнулась мне носом в грудь и уже оттуда произнесла:
- А если не родим?
Вот всё-таки первый муж у неё мудак. Такого доброго человечка обидел.
- Так далеко я не думал. Но у нас же уже есть Катя, а захотим ещё, возьмём из детдома. Главное, не кто родил, а кто воспитал.
Таня вздохнула, шмыгнула носом и, не удержавшись, тихонько заплакала.
- Спасибо тебе, Саш, за всё спасибо. За то, что ты не проехал мимо и помог. За то, что возишься с нами.
- Дурочка ты, Тьянка, это тебе спасибо. Тебе и Кате, что вы появились в моей жизни.
Обхватил подбородок пальцами, приподнял Танино лицо и поцеловал в мягкие и солёные от слёз губы. Смахнул большими пальцами влагу с щёк, прижал её к себе.
- Я тебя давно ждал, — проговорил в макушку. – Но меня вечно где-то не там носило.
- А я тебя ждала-ждала. А потом перестала. Чёрт с ней, с той любовью, думаю. А тут ты. Такой красивый и с зонтом, — Таня провела носом по шее и поцеловала в подбородок. Такая незатейливая ласка, но такая искренняя, душевая.
- Зонтом?
- Угу, я тебя ещё с тестов запомнила. А когда ты меня под зонтом проводил, аж позавидовала твоей девушке. Думаю, это же надо какой мужчина кому-то достался!
- С тестов ещё? – я удивился, потому что если и понравился я Тане, то она умело это скрывала.
- Угу. Ты такой сексуальный, когда что-то обдумываешь. Так хмуришься. И седина твоя придаёт тебе обаяния.
- Да ты, я так смотрю, давно на меня запала?! – я рассмеялся, сильнее прижимая Танечку к себе. – Вот так и выясняется, о чём думают с виду приличные женщины. О том, как сексуально я хмурюсь.
******
«Долгие проводы – лишние слёзы», — так любила приговаривать Софья, которая терпеть не могла, когда кто-то уезжал. И поэтому никогда не ходила провожать на вокзал. Никого и никогда. Даже отправлял нас в лагерь или с бабушкой и дедушкой на море один Батя. Софья целовала нас на пороге квартиры и уходила хлестать корвалол. Батины командировки, редкие, но чаще всего внезапные, Софья ненавидела люто, всеми фибрами своей души. И если могла, то сопровождала батю в поездках.
