Читать онлайн Гайдэ, Алёна Амурская - Любовь предателя

1. Любовь предателя

Это вторая часть дилогии.

Первую часть «Прощай, предатель!» читайте

на странице автора

или по ссылке:

Как же много жен живет с иллюзией, будто хорошо знают любимого мужа!
Я тоже оказалась из таких.
Только вышла на позднем сроке в декрет, как застала своего с секретаршей.

- Даша, нет, - зверем хрипит он. - Как ты здесь..? Только не ты... Даша!!!

Онемев, молчу. А затем, глядя на мужа больными от ужаса глазами, начинаю отступать. Всë быстрее и быстрее.

- Это ничего для меня не значит! Есть только ты, маленькая. Завтра поедем на море и забудем обо всем!

- Засунь своë море знаешь куда?! - чувствую, что задыхаюсь. - Ты нас предал, Влад! Ты... нас... предал!

Боже, помоги мне. Боже мой...

Разворачиваюсь. Неуклюже бреду прочь, прижимая руки к своему тяжелому восьмимесячному животу. И невыносимо горькие рыдания сжимают горло с осознанием: это конец!

Декрет стал моим личным адом.

2. Глава 1. С кляксой на чистом листе

Даша

Старенький бабушкин дом встречает нас наглухо закрытыми ставнями и сильно заросшим палисадником. Сейчас, пока стоят холода, это не так заметно, но летом здесь наверняка буйствует сплошной бурьян, репейник и крапива в человеческий рост.

А ведь когда-то я лакомилась тут в детстве спелой малиной, сочной вишней и сладкой черной смородиной...

И всë же, несмотря на внешнюю заброшенность, за домом явно кто-то присматривает. Об этом свидетельствует и крепкий забор с несколькими свежими досками на прогнивших местах, и слабо протоптанная дорожка через ворота.

Я стою перед калиткой возле груды багажа со спящим на руках сыном. Машинально покачиваю его, с наслаждением вдыхая чистый деревенский воздух. Такой приятный и живой, прямо как в детстве! Пахнет влажной прелой соломой и немного сухим коровьим навозом.

- Сейчас к соседу Лукичу загляну, - говорит баба Люся, глядя на соседний бревенчатый дом. - У него ключи должны быть.

- Хорошо, я вон там подожду, - киваю на кучу старых бревен напротив административного здания с покосившейся вывеской «почта» на фасаде.

Две старушки в блеклых платках и теплых фуфайках, которые всë это время без стеснения наблюдали за нашим появлением, принимаются шушукать о чем-то между собой с удвоенной силой.

Я поглядываю на них с философским любопытством.

Деревенские бабушки не так уж сильно отличаются от городских в плане любви к сплетням, но смотреть на них намного интереснее. Они кажутся такими колоритными в своей естественности, что невольно вызывают умиление. Пожалуй, если бы они завели со мной разговор, я бы даже с удовольствием пообщалась с ними.

Впрочем, даже если у них подобные планы и были, то они не сбываются из-за скрипучей доски в хлипкой ограде за почтой. Она отодвигается в сторону, и прямо из дыры задом наперед выбирается сухощавый высокий пожилой мужик в драном плаще и кирзовых сапогах. К груди он бережно прижимает стеклянную трехлитровую банку с подозрительно прозрачным содержимым.

При виде меня, восседающей на бревнах со спящим ребенком, мужик с неожиданной галантностью отвешивает глубокий пьяный поклон.

- Здрас-с-сте... ик!.. барышня... - затем, посопев своим когда-то красивым орлиным, а ныне прожилисто-сизым носом, предлагает: - Домашней самогоночки отведать не желаете-с?..

- Да ты что, Кондрат, дурень старый, совсем очумел?! - возмущенно ахает старушка побойчее на всю улицу. - Не видишь, что ли, мамочка она молодая! Нельзя ей!

- Так что ж, раз родила, так не человек, что ли..? Я ж от чистого сердца! - чешет тот в затылке и неожиданно подмигивает мне. - Глядишь, и повеселела бы, а то мордашка больно грустная. Хорошо хоть не кислая, как у другой приезжей... как там ее бишь зовут-то, дай Бог памяти... э-э... Нонночки, во!

Это имя звучит в моих ушах своим двойным протяжным «н-но-о», как развратное страстное постанывание. А следом перед глазами моментально возникает копна длинных белокурых волос, которая покачивается вверх и вниз в такт движениям девицы, стоящей на коленях перед расстегнутой ширинкой моего мужа.

Я стискиваю зубы и силой воли отгоняю проклятое воспоминание.

Неужели мне теперь в этом имени всегда будет мерещиться бывшая секретарша предателя Владана?

Сизоносый Кондратий плюхается на бревно рядом и рассматривает меня с ног до головы с простодушной непосредственностью типичного деревенского рубахи-парня.

- Ты из города явилась, это видно. Чьей родственницей будешь?.. - косится он на бабушкин дом. - Не покойной ли Елены, учительки бывшей?

- Да, это моя бабушка.

- Добрая новость! А то жалко смотреть, как ее хозяйство хиреет год за годом. Лукич один не справляется, стар уже он, инвалид. А как тебя звать-величать?

- Даша.

- Хорошее имя, простонародное, - одобряет он и, поглаживая банку с самогоном, мечтательно вздыхает: - Я в свое время чуть не женился на одной Дарье, но не срослось! Так и живу один... Но, - гордо поднимает указательный палец, - на женское внимание не жалуюсь. Слабый пол меня любит-голубит, так что я еще ого-го! Есть порох в пороховницах, так и знай, Дашка. Но, к слову сказать, я уже почти созрел остепениться, ежели найду подходящую бабу. Чтоб красивая, материально обеспеченная и можно даже с вредным характером.

- Интересные у вас запросы, - невольно улыбаюсь я. - Оригинальные. Обычно мужчины вашего возраста для женитьбы ищут покладистых.

- Что поделать! - разводит руками Кондратий и поспешно перехватывает чуть не упавшую из-за этого банку. - Люблю я гордых женщин с придурью... ик! Очень уж за ними ухаживать увлекательно. Не соскучишься! Есть у тебя такие на примете?

Я сначала машинально качаю головой, а потом вдруг неожиданно для себя сообщаю с невеселым смешком:

- Ну... под ваши запросы разве что свекровь моя подойдет. Ада Адамовна. Она красивая даже для своего возраста и придури у нее хоть отбавляй. Как и денег.

- А годится! - пьяно подмигивает Кондратий. - Замолви за меня перед ней словечко при случае, ага? Я мужчина в полном расцвете сил, любую работу могу сделать по хозяйству! Хошь докажу? Ты только скажи, чем подсобить надобно!

В первый момент мне становится просто смешно от нетрезвого энтузиазма местного любителя самогона. Но потом я вдруг вспоминаю, что мужская помощь нам с бабой Люсей и правда не помешает.

- Ладно, - соглашаюсь я и вполголоса, чтобы две кумушки-старушки не подслушали, спрашиваю: - А у вас болгарка для резки металла есть?

3. Глава 2. Вскрытие сейфа

Даша

Сижу на тех же бревнах под взглядами шепчущихся кумушек в ожидании убежавшего за болгаркой алкаша Кондратия.

- Дашуль! - баба Люся возвращается к нашему запертому дому через несколько минут, но не одна, а в компании прихрамывающего худого, седого, как лунь, старика с самодельной шишковатой тростью. - Это Фëдор Лукич, сосед наш, знакомьтесь!

- Да ладно тебе, Люсь, первый раз ее вижу, что ли? - добродушно качает головой. - Помню я Дашутку, когда крохой тут бегала на летних каникулах. Ох и строга к ней была Ленка, сестрица твоя! Учительские замашки второй натурой у нее, помнится, всегда были...

- Ладно, что миновало, то прошло, - суетливо машет рукой баба Люся. - В дом скорее идемте! Надо масштаб работы оценить, чтоб в порядок привести всë. Правда, с инструментом для работы по металлу вот только затык вышел, нет ничего такого в хозяйстве у Лукича...

Спохватившись, я быстро сообщаю:

- Ничего страшного, я уже нашла нам помощника в этом деле!

- Это кого же? - изумляется бабушка, уставившись на меня. - И когда успела, с Васенькой на ручках-то?

Я открываю рот, чтобы пояснить обстоятельства, но длинная фигура Кондратия уже несется к нам с болгаркой наперевес. Довольно шаткими нетрезвыми зигзагами.

- Эй, Дарья! - орет он зычно с противоположного конца улицы, распугивая гуляющих на обочине кур. - Нашел! Кого резать будем?!

Баба Люся настороженно следит за его приближением, пока две старушки-кумушки возле почты с огромным удовольствием взирают на происходящее и посмеиваются.

- Это еще что за маньяк с прибабахом?

- Да не пужайся так, безобидный он, - хмыкает в седые усы Лукич. - Это Кондрат Худолесов. Сын Славки, который свинофермой когда-то заправлял. Помнишь Славку-то? Его еще за пьянство поперли оттуда, а потом он спился и помер. Так сынуля весь в батю непутевого пошёл. Характером незлобный, только вечно без денег и бухой до изумления! И за бабами приударить не дурак... А насчет болгарки не боись, он с инструментом обращаться умеет. Даже с закрытыми глазами справится.

- Уф-ф, аж вспотел! - добегает наконец до нас запыхавшийся Кондратий и упирается в колени, чтобы восстановить дыхание. - Ну чего там сделать-то вам надобно, а, девчонки?

Баба Люся некоторое время изучает его алкоголически опухшую, но полную энтузиазма физиономию, потом сурово кивает головой в сторону нашего рюкзака с сейфом Князева.

- Хватай этот баул и тащи во двор... помощничек! Там все объясним, - понижает она голос и косится на кумушек. - Без лишних глаз.

Крохотная лужайка за калиткой вся поросла жухлой от холода травой вплоть до самых ржавых ворот. Но щеколда на запоре двери хорошо смазана и открывается легко.

Следуя указаниям раскомандовавшейся бабы Люси, наш новый знакомый перетаскивает в маленький дворик не только тяжелый рюкзак, но и все остальные наши вещи. А потом без сил плюхается на толстый чурбан возле прогнившей поленницы.

- Мне б сто грамм щас! За знакомство... а? - с меркантильным интересом рассматривает он наши сумки. - Может, прихватили с собой винишко какое крепленое? Давненько я ничем городским не тешился...

- Обойдешься! - отрезает баба Люся и одним движением расстегивает молнию на рюкзаке. - Вскрывай давай сначала.

При виде его содержимого у Кондратия отвисает челюсть.

- Чего это у вас... ого! Сейф, что ли?

- Он самый, - ворчливым тоном подтверждает баба Люся. - И незачем так смотреть многозначительно, это наше личное имущество! Просто мы код от него забыли, а внутри Дашенькины документы.

- Да я-то его болгаркой вскрою... только как бы документики ваши от искр не загорелись.

- Не должны, - неуверенно говорю я. - Кажется, там внутренний беззамочный ящичек вроде бы установлен, с крышкой. Тоже металллический.

- Тады лады, - пожимает плечами Кондратий. - У матросов нет вопросов!

- Даш, ты пока давай в дом, а то слишком шумно сейчас для Васеньки станет, - кивает баба Люся на моего малыша. - Наш Лукич тебе дверь откроет.

Старый сосед долго гремит внушительной связкой железных ключей, прежде чем находит тот, что от бабушкиного дома.

В сенях пыльно. Пахнет старым деревом и чем-то неуловимо родным и знакомым. Запах моего детства...

Я поднимаюсь по скрипучим ступенькам, прохожу через тесные сени с двумя темными прямоугольниками подсобных помещений слева и справа и оказываюсь перед добротной бревенчатой стеной. Дверь в ней стоит гораздо более массивная, чем на входе в сени, и обита теплым материалом. Она навевает множество детских воспоминаний о том, как я любила сидеть тут на толстом вязаном половичке и слушать, как пищат мыши в чулане... как урчит бабушкин кот-крысолов... и как завывает ветер на чердаке в непогоду...

Господи, как же давно это было!

- Ты чего тут застыла, давай в дом, - кряхтит за спиной Лукич, и я дергаю ручку на себя.

Внутри ничего не изменилось. Слева грязно-белая печка, справа кухня. Впереди - за деревянной перегородкой, не достигающей потолка, - большой зал, из которого можно попасть во вторую отдельную комнату - спальню.