– Разве я плохо играл? – кричал Саша, смачивая полотенце. – Что ты молчишь? Плохо?
Он с остервенением стирал с лица остатки «романтического» грима.
– Тебе надо работать, Сашенька, очень много работать! – пыталась успокоить его Галина.
– Разве я не хочу работать? – вскричал Русаков.
Дверь в гримуборную отворилась, и появившаяся голова Таисии трагическим шепотом спросила:
– Ну можно уже? Народ же ждет!
– Закрой дверь! – заорал Русаков.
Таисия поспешила выполнить просьбу.
– Пожалуйста! Я готов работать сутками! Но он же меня выгнал после первой репетиции! Это как тебе? Это работа? Вот посмотришь, с Панкратовым он год будет репетировать! Два! Сколько надо, столько и будет! А меня после первой же репетиции! И ты мне после этого говоришь – работать! – передразнил он Галину.
– Хочешь, я с тобой буду репетировать? – предложила Галина. – А потом покажем Арсеньеву.
– Ты? – переспросил Русаков, останавливаясь около нее и почему-то скручивая полотенце в тугой жгут.
– Я, – повторила Галя. – Что ж в этом такого? Мы в студии репетировали друг с другом.
– А почему не тетка Надя? – спросил Русаков.
– Потому что она ничего не понимает в театре и актерском мастерстве, – сдерживаясь, пояснила Галина.
– А ты понимаешь? – обрадовался Русаков.
– Я хочу тебе помочь, – закусив губу, чтобы не расплакаться, сказала Галина. – Понимаешь, – она встала и взяла возлюбленного за руку, – мне кажется, что Ромео счастлив от своей любви к Джульетте, удивляется этой любви, наслаждается своей возлюбленной как небесным созданием! А ты играешь опытного и искусного любовника, для которого главное – любым способом завоевать Джульетту. У Ромео не может быть эффектных жестов, трагического шепота, постановки головы! Он же не павлин, гордящийся своим хвостом! Он влюбленный! Наоборот, он скован, косноязычен, он смущен, но не выразить своего чувства любимой он не может! Любовь переполняет его!
Галина увлеклась. И, слушая ее, Русаков понял, что она на его глазах становится тем самым Ромео, которого он никогда не сыграет, потому что на самом деле никогда не понимал этого сопляка, способного из-за какой-то, пусть даже очень красивой и богатой девки покончить жизнь самоубийством… но осмыслить странное ощущение он не успел, потому что его захлестнула мгновенная волна ненависти к своей жене.
Он вырвал руку и очень спокойно, глядя ей в глаза, сказал:
– Спасибо тебе за помощь, конечно, но все это зря!
– Почему зря? Почему? – не чуя беды, старалась возродить волю возлюбленного Галина.
– Так я же не девица, подмахнуть при случае не смогу, да и мама моя в кровати с большим начальником о моей судьбе словечка не замолвит, – и он, не обращая внимания на окаменевшую Галину, начал раздеваться.
– Можно? – открыла дверь Таисия.
– Можно. Заходи, – великодушно разрешил Русаков. – Вечером за вещами зайду, – предупредил он Галину и, запихивая рубаху в брюки, вышел из гримерной.
– Чего случилось? – вытаращив глаза, спросила подруга.
Галина только сейчас, поискав глазами стул, стоявший прямо за ней, медленно села.
– Поссорились? – пугаясь Галиного молчания все больше, расспрашивала Таисия.
Галя поднесла ладонь ко лбу, недоуменно посмотрела на подругу.
– Он бил тебя? – догадалась Таисия.
– Помоги мне, – попросила Галина и повернулась к Таисии спиной.
– Галька, не молчи ты, ради бога! Скажи мне, что произошло между вами! – взмолилась Таисия, расшнуровывая платье.
