Наша нынешняя гостья? Так давай её попросим
Нам уменье показать пляски ихние плясать.
Звучит восточная музыка. Гюльчитай начинает танец. Иван с удовольствием глядит на танцующую гостью. Пелагея, заметив это, сияет от радости. Зульфия многозначительно улыбается.
Гюльчитай заканчивает танец. Все очень довольны. Но вдруг из окна раздаются звуки песни – это известная певица Ксения Красносельская поёт «Вдоль по Питерской, по Тверской Ямской…» Иван меняется в лице и бросается к окошку.
Зрительскому взору открывается картина молодёжного гуляния на не самой захолустной, но отнюдь не центральной улице Москвы рубежа XIX-XX веков. На заборе висит афиша с портретом и хвалебными эпитетами популярнейшей исполнительницы романсов и народных песен Ксении Красносельской. Мимо афиши проходит она сама в окружении восторженных поклонников и поёт вышеупомянутую песню. Все вокруг пританцовывают, по ходу песни попивая «сладку водочку, да наливочку … из ПОЛУВЕДРА». Песня допевается до конца, и уже на завершающих её словах: «Ай, юшечка да с петрушечкой, поцелуй ты меня, кума-душечка, а ну, поцелуй, кума…» зажмуривающийся от умиления Иван представляет себя тем самым кумом, который целует «куму» в образе Ксюшеньки Красносельской.
Действие возвращается в избу. Мечтательный Ванюша стоит, не открывая зажмуренных глаз, с блаженной улыбкой на лице мысленно продолжает целовать Ксению.
Матушка Пелагея (встревожено обращается к сыну):
Что с тобою, ангел мой? Ты глаза свои открой!
Иван (продолжая сладко улыбаться, открывает глаза):
Я, маманя, увидал цельной жизни идеал
И теперь, возможно быть, не смогу без ней прожить.
Матушка (крайне расстроенная таким поворотом):
Лучше, Ваня, не пытаться за певичками гоняться,
Это ж богомерзкая Ксюха Красносельская,
Ну, на кой ты ей нужён? У неё ж таких мильон.
Иван (обиженно заступается за новообретённую любовь):
Это благонравная Ксюша доброславная!
И прошу не сметь бранить то, что смог я возлюбить!
Матушка:
Это ж кто тут «благонравный»? Это кто ж тут «доброславный»?
Да твоя, Ванёк, певичка – пьяница, алкоголичка
Водку вёдрами хлестает, да по Питерской гуляет.
То ж стыда не надо знать, чтоб вдоль Питерской стоять! (Разгневанная мать как бы видит и представляет зрителю Ксюху в крайне легкомысленном виде, стоящую на обочине Питерской с прейскурантом почасовых услуг).
Зульфия (дипломатично покашливает):
Ну, давайте уж начнём, то зачем пришли к вам в дом.
Пелагея растерянно выпучивает глаза, а Зульфия продолжает:
Ну-ка, добрая хозяйка, платье посмотреть нам дай-ка.
Пелагея (достаёт графин с водкой, выпивает, не закусывая, пару стаканов):
Чему быть – не миновать, ну, давайте примерять.
Далее Пелагея уже предстаёт в несоразмерно большом расфуфыренном платье с пышной юбкой и претензиями на аристократическую моду тех лет – с корсетом и прочими атрибутами. Её обступают Зульфия и Гюльчитай, прикидывая, где и что можно ушить.
Пауза
Сказительница Матрёна:
Гости чинно удалились, платье перешить срядились.
Только удалились гости, мы давай Ванька́ чехвостить.
Пелагея:
Ты, позор семьи моей, постыдился бы гостей!
Люди оказали честь. Не возможно глаз отвесть —
В дом пришла красавица, а Ванюха пялится
От красавицы в окно. Ой, да стыдно и чудно.
Пьяную, гулящую, песни голосящую
Он, ишь, кралю приглядел, рот разинул, обомлел!
Иван:
Попрошу я прекратить оскорбления чинить!
Ксюшенька – большой талант, всенародный бриллиант.
