– Двадцать вторая, – улыбнулась Людмила улыбкой, от которой Даньку бросило в дрожь. – Второй этаж. Номер на двери есть – не ошибёшься. С домофоном, надеюсь, справишься – я открою.
– У-гу, – Данька смог выдавить из себя два звука.
– Ну, тогда до вечера, – Люда улыбнулась снова, подняла правую руку и, прощаясь, подвигала пальчиками; она была без перчаток, и в свете из школьных окон Данька смог понять, что ногти у Люды покрашены лаком в алый цвет.
Строчки – нелепые, но искренние – сами выплеснулись из головы наружу:
На белом алое —
И страшно, и мило;
Счастье немалое
Имя – Людмила.
– Обалдеть! – округлила глаза Люда. – Это ты прямо сейчас?!
– У-гу, – снова бесформенно отозвался Данька.
– Запиши! – потребовала Людмила. – Вечером и это стихотворение прочитаешь.
В школу она не зашла – забежала. Распахнув дверь, на мгновение остановилась и, прежде чем зайти внутрь, ещё раз помахала Даньке.
А Данька ещё долго стоял на улице, не решаясь сделать несколько шагов к ступенькам, которых коснулись ЕЁ сапожки. Сердце колотилось так, будто пробежал стометровку – подряд раза три или четыре. Лицо горело, и стёкла очков туманились и застывали.
В школьный двор заходили толпы ребят: младшие, средние, старшие – вперемежку. Кто-то опять заметил – про Даньку:
– Видишь, снова про шахматы думает! Ненормальный, но умный.
Протопал Кучков, кинув на Даньку не подозрительный – злой взгляд.
Проходили одноклассники – кто-то не спеша, кто-то торопясь. Снежана, Есения и Дарья что-то обсуждали – ранцы-сумки за плечами, в руках смартфоны; увидев Даньку, захихикали и вприскочку, словно горные козы, заскочили на крыльцо, забежали в школу.
– Ты не заболел? – голос, раздавшийся рядом, заставил Даньку вздрогнуть.
– Что?!
– Вид у тебя… болезный. Словно жаром пышешь…
Данька глянул поверх застывших очков – этаким «профессорским» взглядом. Рядом стояла Маша – соседка по парте.
– Ты со мной почти три месяца не разговаривала. Что произошло?
– Три минуты до звонка, на урок опоздаешь, – щёки у Маши алые – бежала, обдало ветром, морозцем; шапки на голове нет – капюшон пуховика: пуховик серый, капюшон серый, из-под капюшона на лоб светло-русыми волнами завитые прядки чёлки.
– Из-за причёски задержалась, – Маша опустила глаза. – Пока голову помыла, пока высушила, пока плойкой…
– Полторы минуты осталось, – перебил одноклассницу Данька. – До звонка. – И, не отдавая себе отчёта, забыв про свой вопрос: «Ты со мной почти три месяца не разговаривала. Что произошло?», схватил девчонку за руку и потянул за собой.
В раздевалке они были уже со звонком.
Потом, перепрыгивая через две ступеньки, поднимались на третий этаж, неслись по коридору – обогнали Римму Алексеевну; первым уроком была алгебра. И как-то разом затормозили, оглянувшись:
– Здрасьте, Римма Алексеевна!
– Здравствуйте, здравствуйте, – отозвалась учительница, догнав ребят и остановившись рядом с ними. Бросив короткий взгляд на Машу, о чём-то – тоже быстро – задумалась и осветилась улыбкой:
– А! Маша! С днём рождения!
– Спасибо, Римма Алексеевна! – Маша улыбалась.
– У тебя день рождения? – удивился Данька.
– А когда паспорт получаешь? – Римма Алексеевна продолжала смотреть на Машу.
– На следующей неделе.
– А-а… Ну да, ну да… – учительница закачала головой. – Сегодня пятница, там выходные. Всё равно – заранее поздравляю. Совсем взрослой становишься.
– Паспорт? – ещё раз удивился Данька. Подумал – вслух: – А я в прошлом году получил…
