Когда дверь за Грейвзом закрылась, в гостиной воцарилась особая тишина – тишина избавления. Мистер Блэквуд повернулся к жене, и на его лице появилась первая за последние недели искренняя улыбка.
"Элизабет," – произнес он тихо, – "кажется, произошло чудо."
Божество, наблюдая эту сцену, впервые ощутило странное чувство – смесь удовлетворения и чего-то еще, чему оно пока не могло подобрать названия. Возможно, это была гордость. Или ответственность. Теперь оно точно знало: это было только начало. Первый шаг на пути превращения из слабой домашней мыслеформы во что-то большее.
В камине потрескивали поленья, отбрасывая причудливые тени на стены. Божество растворилось в них, оставив семью наедине с их счастьем, но зная, что отныне их судьбы неразрывно связаны. Оно было их богом, их защитником, рожденным из отчаяния и веры. И теперь ему предстояло научиться быть достойным этой роли.
В доме Блэквудов наступили перемены. Божество чувствовало их так же отчетливо, как чувствуется смена времен года – в воздухе появился привкус надежды, тонкий и пьянящий, как аромат первых весенних цветов. Но вместе с надеждой пришло и нечто иное – осознание собственной силы и её границ.
Теперь, когда первое серьезное вмешательство в дела смертных осталось позади, божество начало понимать природу своего существования более глубоко. Оно было подобно младенцу, который учится ходить – каждое новое движение, каждый эксперимент с собственными возможностями открывал новые грани реальности.
Особенно интересными оказались утренние часы, когда леди Блэквуд проводила время в семейной часовне. Её молитвы теперь имели иной оттенок – они были похожи не на отчаянные крики о помощи, а на тихую беседу с близким другом. Божество научилось различать разные виды веры: вера-отчаяние пахла горьким дымом, вера-благодарность имела вкус свежего хлеба, а вера-надежда мерцала подобно утренней росе.
Но самым удивительным открытием стало понимание того, как работает механика божественного существования. Каждая искренняя молитва, каждая мысль о нем, каждое проявление веры создавали особые потоки энергии. Эти потоки были подобны нитям в сложном гобелене реальности – некоторые были толстыми и прочными, как канаты, другие – тонкими и едва заметными, как паутина.
Божество училось управлять этими потоками, направлять их, сплетать в новые узоры. Оно обнаружило, что может не только принимать энергию веры, но и возвращать её обратно, создавая тонкие изменения в жизни своих подопечных. Маленькое чудо здесь, счастливое совпадение там – словно невидимая рука, легко касающаяся струн судьбы.
Божество училось не только принимать энергию веры, но и различать тончайшие оттенки человеческих эмоций. Особенно интересными оказались дети Блэквудов – Элизабет и Томас. Их восприятие мира было кристально чистым, незамутненным, и их вера имела особый вкус – она напоминала утренний воздух после грозы, свежий и пронзительно ясный.
Однажды утром, когда Элизабет сидела у окна в своей комнате, перебирая четки матери, божество впервые осознало, что может не только наблюдать, но и общаться. Не словами – для этого оно было еще слишком молодо и слабо – но образами и ощущениями. Когда девочка задумчиво смотрела на садовые розы, божество мягко направило её внимание к едва заметному мерцанию воздуха над цветами, где солнечные лучи преломлялись в утренней росе.
