Мадам Поммери. Первая леди шампанского брют - страница 8

От его совета у меня встает шерсть дыбом.

– Месье, тело моего супруга еще не успело остыть в могиле. Неужели он так мало для вас значил?

Старик потирает подбородок.

– Луи значил для меня очень много, но дела нашей компании в последнее время шли не очень хорошо. – Он прислоняется к оштукатуренной стене.

– Но, если мы ликвидируем оборудование и все прочее, я останусь ни с чем.

– Пожалуй, вы правы, – говорит он. – Никому не нужны станки и веретена, когда французская шерсть не продается из-за понижения цен британцами. Может, мы переплавим железное оборудование на пушки.

К нам присоединяется Вольф и потирает руки.

– Что вы говорите насчет пушек?

В столовую заглядывает Ивонна, моя повариха.

– Вы готовы, мадам? Шанталь может подавать? – спрашивает она певучим голосом.

В первый раз мы садимся в таком составе за стол без Луи. Его стул затянут черным крепом. Прошедший месяц был полон моментов, когда мы делали что-то в первый раз без Луи, и это больно напоминало мне об утрате.

Шанталь приносит серебряную супницу. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, я вдыхаю аромат супа.

– Нам повезло, месье. Ивонна сварила луковый суп.

Шанталь разливает аппетитный суп в мой лучший фарфор. Черные волосы выбиваются из-под чепчика, черная униформа облегает стройную фигуру. Она кладет в суп банкира поджаренные луковые тосты.

Он откусывает от тоста, закрывает глаза и откидывается на спинку стула, наслаждаясь вкусом.

– Ах, Шанталь. Du bist ein Engel. Ты ангел.

Она вспыхивает и перед возвращением на кухню делает низкий реверанс; ее ресницы трепещут, словно стрекозиные крылышки.

Обычно, когда я погружаю ложку в расплавленный сыр и карамелизованный лук, у меня текут слюнки, но на этот раз я не могу поднести ложку к губам. У меня так много вопросов насчет нашего оборудования, закладной и выплаты для Грено, однако этикет не позволяет обсуждать деловые проблемы во время трапезы.

Грено пробует суп.

– Magnifique. – Он целует кончики пальцев и растопыривает их; старые глаза прыгают. – Я буду скучать без ваших обедов, моя дорогая мадам Поммери.

– Вы всегда желанный гость за моим столом, месье. – Голос дрожит, я с усилием подавляю рыдания. – Простите, но на меня все обрушилось так внезапно.

Вольф накрывает мою руку широкой рукой.

– Я уже говорил вам, мадам Поммери, что позабочусь о вас. Впрочем, если я найду хорошего покупателя для компании, вы получите больше денег, чем от продажи оборудования.

– Если у компании дела так плохи, как вы говорите, кто же ее купит? – спрашиваю я. – Французы доведены до края всеми новыми налогами Наполеона.

Ложка Вольфа застывает в воздухе, роняя капли на льняную скатерть.

– Я никогда не слышал от вас разговоры о политике. – Он отправляет ложку в рот. – Или о фабрике.

– Возможно, вы знаете меня не очень хорошо, – отвечаю я, вытирая губы салфеткой. Мужчины считают нас скучными, потому что мы держим свое мнение при себе.

– Я не хотел вас обидеть, – говорит Вольф. – Вообще-то я часто поддразнивал вашего супруга, как такой простой коммерсант, как он, добился благосклонности такой образованной, культурной и модной женщины, как вы.

– Лестные слова не могут скрыть горькой правды, – говорю я. – Луи держал меня в неведении насчет наших финансов. Мне это ясно и очень грустно. – Ногти снова барабанят по дубовому столу.

Возвращается Шанталь и подает морские гребешки, пахнущие солью и морем. Их привозят каждый день поездом с Лазурного берега.