— Это девчонкам! Пусть поделят на троих!
Это явился Анютин брат. Сбежал от Давыдова в рабочее время?
— Ты что, обалдел? — напустилась на Виталика мать при виде корзины роз.
— Мам, это от Давыдыча. У него перетрах накрылся из-за каких-то переговоров, вот он и попросил от роз избавиться. Ну, я и решил, что звезды сегодня сошлись… Ты это чего в пальто? — заметил он на мне верхнюю одежду. — Только пришла, что ли?
— Уже ухожу.
— Я тоже. Ты без машины?
Я кивнула.
— Тебя отвезти?
— На крутой тачке, что ли? — ухмыльнулась я.
— Ну, покруче твоей колымаги будет… Дать порулить?
— Я подшофе. В другой раз, — улыбнулась я. — Нам по пути?
— Успеем. Пошли. Эй, Лерка! С днём рождения! А ты цветы не возьмёшь? — уставился он мне в лицо.
— От Давыдова — нет! Они ж не от пустого сердца подарены, а от полных яиц. Минус тысяча в карму.
Виталик заржал. Как конь. Не, тонкий французский юмор не для шоферюг.
— Пошли. А то Давыдов очнется и назад розы потребует.
— А я тебя ему тогда отвезу.
— Меня не Роза. Меня Лида зовут.
2. Глава 2 "Босс, который не Hugo"
Я люблю машины. Серьезно, что ли? Нет, я люблю танки, блестящие литые танки. Люблю на них смотреть. Никогда не сидела в салоне. В салоне меня бы к такой тачке и не подпустили. Нас вообще с трудом пустили на тест-драйв, когда мы с Николаем Петровичем выбирали седанчик со всякими штучками-дрючками: камера заднего вида, складывающиеся зеркала, предупреждение про мертвую зону, паркинг-ассист… Ну, для такого супер-водителя, как я, и этого мало. Но что делать — жизнь в лице Николая Петровича заставила получить права: и здесь, и во Франции. Он сказал, что у него уже не та реакция, чтобы по российским дорогам с таким количеством дураков ездить.
Ну, я привыкла к комфорту — Лигоцкий как раз таки предпочитал седаны, с усмешкой поглядывая на вездеходы. Мы по болотам не шлялись, за грибами не ездили. Мы даже галлюциногены не принимали, как иные представители элиты. Мы с Данькой учились. И учились хорошо. Только я так и не научилась прятать эмоции далеко в сердце.
Но учусь. Даже сдала промежуточную аттестацию, когда на днях обнаружила на крыле моей трехлетней V-80 вмятину от сапога.
Ну кому чужой достаток жить мешает! Я паркуюсь так, чтобы любой пройти мог, а не только ведьма на метле перелететь. Господи — кому-то и через голову кувыркаться не надо, чтобы превратиться в козлов! В сказках, правда, было наоборот. Но мы ж не в сказке живем. Кто-то в сказке, типа Давыдовых, а мы в грязных дворах, где новые машины оставлять противопоказано. Против здравого смысла. Я чуть не заплакала. Чуть. На улице сдержалась. Только приложила руку к крылу, точно машине было больно, а я ее утешала.
А дома разревелась, но предложение выправить крыло отмела. Хватит тратить на меня деньги!
— Лидочка, родная, — попытался утешить меня Николай Петрович хотя бы словами и поглаживанием по стянутым в хвост волосам. — Это всего лишь кусок железа. Радуйся, что тебя не было в машине.
Я радовалась. И сейчас радовалась, опуская руку на дверь чужой машины. На кнопочку, чтобы выехала ручка.
— Нравится?
Хруслов задавал вопрос с таким самодовольным видом, будто был владельцем этого вездехода. Ты всего лишь водитель. А я не просто водитель. Машина записана на меня. Подарок. Два года мы как-то обходились такси. Да потому что в основном гуляли по городу пешком. Николай Петрович за этим сюда и приехал — за величественными зданиями, грязными дворами-колодцами, холодной красотой Невы…
